Обручальное кольцо

– Дело в другом. В течение двух недель им придется продать поместье Бергхоуп. Джеми выполнил свою угрозу и сумел настроить против дедушки всех его кредиторов. Разве я могу спокойно смотреть, как их вышвырнут из дома?

– Они это заслужили, – проворчал Росс.

– Прошу тебя, Росс, имей хоть немного сострадания. Мне отмщение, и аз воздам, так сказал Господь. Я думала, мы всех простили и похоронили наш гнев вместе с Тоби.

Это были грустные похороны. Над гробом Вэджа играли дудочники. Несколько смягчившись, Росс вздохнул:

– Ты более милосердна, чем я. Ладно, пошлю к ним Фрэнклина и велю ему выкупить поместье. Пусть живут там.

– Ты меня не обманешь. За маской холодности у тебя скрывается доброе сердце. Хотя его едва не пронзила пуля Хэкетта.

Росс возразил, не желая признавать ее правоты:

– Я делаю это только для того, чтобы сорвать гнусные планы Джеми.

Пруденс нежно провела рукой по его лбу.

– Конечно, мой дорогой упрямец. Пусть будет по-твоему. Но вид у тебя усталый и измученный. Отложи разговор с Фрэнклином. Ты обсудишь с ним все дела, когда твои силы восстановятся.

Росс прижал к губам ее руку.

– Нет, это слишком важно. Я хочу усыновить Питера и попросить Фрэнклина подготовить все необходимые документы.

Пруденс глубоко вздохнула; на глазах у нее выступили слезы счастья.

– Усыновить?

– Он будет следующим врачом в нашей семье и должен носить имя Мэннинг. Таково было условие королевы.

Сердце Пруденс переполняла любовь к мужу.

– О Росс!.. А что, если у нас родится сын?

– Не важно. Он унаследует мой титул, но Питеру будет принадлежать честь быть хирургом. – Голос Росса звучал хрипло. – Я хочу, чтобы он учился у меня.

Пруденс прижалась к его груди, плача от счастья.

– Почему ты так добр ко мне? Он нежно поглаживал ее локоны.

– Потому что ты обожаешь своего ребенка. И он должен быть мне сыном. Потому что я люблю тебя, – просто добавил Росс – Неужели я никогда не говорил об этом? Еще одна ошибка наряду с прочими!

– Ты любишь меня?

– Я уже несколько недель валяюсь в этой кровати, мучаясь от боли и лихорадки. Смерть стояла на самом пороге, и я думал о том, как глупо цепляться за прошлое, когда у меня есть такое сокровище. Ты принесла мне радость и надежду, Пру. Моя маленькая пастушка, ты вывела меня на солнечный свет. Боже всемогущий, ты вернула меня к жизни! Знаешь, как я был близок к самоубийству до встречи с тобой?

Она погладила его по щеке, и из ее глаз вновь хлынули слезы.

– Росс. Нет!

– Это правда. Я почти уже покончил счеты с жизнью. И все же… Помнишь, те ночи на корабле, когда я обнимал тебя, а ты думала, будто я делаю это во сне? В тебе было столько тепла и света, что мне начало казаться, будто я оживаю. Однажды ты рассказала о какой-то старухе из твоей деревни и ее зимнем вине. Ты растопила лед в моем сердце. Без тебя ничего этого не было бы!.. – От волнения голос его звучал хрипло. – Ты спасла меня, Пру. Спасла в тот момент, кода мне казалось, что все потеряно.

– О, Росс, я буду любить тебя вечно.

Но несмотря на эти прекрасные слова, на это признание, вырвавшееся из самого сердца, она все же чувствовала холодок сомнения. А что, если Росс, говоря о любви, имел в виду благодарность?

Он улыбался, довольный собой, словно мальчишка, решившийся поведать кому-то свою заветную тайну.

– Неужели ты не вознаградишь меня поцелуем за эти нежные чувства? – спросил Росс, бросив на нее любящий взгляд.

– Все поцелуи – твои, – прошептала Пруденс, тая в его объятиях.

Он жадно прильнул к ее рту, а потом скользнул губами по щекам, носу и закрытым глазам. Но в конце концов, застонав, слегка оттолкнул ее и прижал руку к груди.

– Боюсь, все эти волнения еще вредны для моего сердца. Но я горю желанием показать тебе свою любовь более… страстно. И как можно скорее. Да поможет Бог моему измученному телу!

Пруденс хотелось, чтобы их поцелуи продолжались вечно, но Россу нельзя было перевозбуждаться.

– Ты устал. Спи, – твердо сказала она и, поднявшись с кровати, направилась к двери.

– Подожди. – Росс потянулся к столику, стоявшему возле его постели, на котором лежали альбом для рисования, всякие мелочи и стоял графин с водой.

– Неужели ты опять собираешься рисовать меня? – спросила Пруденс, шутливо нахмурившись. – Ты невозможный человек, Росс Мэннинг.

И все же она невольно улыбнулась, вспомнив его последний набросок, на который наткнулась всего неделю назад. Он был сделан на борту «Верного сердца». Росс притворился тогда, будто рисует Тоби с его дудочкой. На самом же деле он изобразил Пруденс. Она сидела у открытого окошка, и ее распущенные волосы развевались по ветру, окружая головку, словно пылающий нимб. Пруденс пожалела, что не увидела раньше этот рисунок, выполненный с нежностью и мастерством. Она еще на корабле поняла бы, что Росс любит ее.

– Иди сюда, – позвал он Пруденс, взяв со столика коробочку.

Она неохотно вернулась. Росс был так близок к смерти. Он действительно нуждается в отдыхе.

– Что это?

Росс похлопал рукой по кровати и дождался, пока она снова присядет.