Она рухнула в кресло, дрожа всем телом. «О Пруденс! Как же ты ухитрилась натворить столько бед? Оскорбила мужское самолюбие Росса, а ведь он так уязвим! Наговорила гадостей про его умершую жену. Упрямилась, отказываясь лечь с ним в постель». Будь у нее хоть капля здравого смысла, она давно рассказала бы Россу всю правду о Джеми и ребенке. Наверное, есть такие ловкие женщины, которые с помощью лжи и капризов заставляют мужчин подчиняться себе. Она не раз видела, как умело вертит дедушкой его нынешняя жена. Но наивная Пруденс Оллбрайт явно не относится к их числу!
Всю оставшуюся часть дня ее мучил страх. Выполнит ли Росс свою угрозу? У Пруденс не было уверенности в том, что он хотел просто припугнуть ее. Но если и так, то ему это удалось.
Что же выбрать? Ее ждет боль и унижение в одном случае и опасность забеременеть – в другом. Пруденс боялась тяжелой руки Росса, зная, каков он в гневе. Но еще больше ее страшили его ласки. Если она уступит, изменив своему решению, и снова зачнет ребенка, Бог ей никогда этого не простит.
Дело осложнялось тем, что у Пруденс опять разболелась голова, а от качки ее начало подташнивать. Она вышла на ют, чтобы освежить голову, но там было холодно. Почувствовав озноб, Пруденс вернулась в каюту.
Они переоделись к ужину, храня холодное молчание. Пруденс охватило такое уныние и усталость, что каждое движение было для нее мукой. За столом она съела самую малость, стараясь быть любезной с капитаном, его помощниками и несколькими пассажирами, которые тоже оказались в числе приглашенных. Но все ее мысли были заняты Россом. Приближался час неизбежной расплаты.
Она послушно поплелась за ним в каюту. Росс закрыл дверь, зажег еще один фонарь, а потом повернулся к ней, скрестив руки на груди.
– Ну, ты приняла решение?
У нее бешено забилось сердце. В голове стоял туман. Мысли путались. Что же делать? И вдруг Пруденс почудился сердитый голос отца: «Честность – лучшая политика, котеночек».
Вздохнув, она шагнула к Россу. Настало время сказать ему правду.
Но тут пол качнулся под ее ногами. Колени пронзила такая острая боль, что Пруденс с трудом устояла на ногах. Мигая, она уставилась на Росса. Его лицо отодвинулось куда-то далеко-далеко, словно он оказался на другом краю широкой пропасти, которую ей надо перейти.
Тихо вскрикнув, Пруденс рухнула на пол.
Она очнулась, чувствуя, как ее раздевают нежные руки Росса. Он отнес жену на кровать и уложил под одеяло.
Пруденс попыталась приподняться. Согласился ли он на ее условия?
– Росс, нет. Я не могу… – начала было она дрожащим голосом.
Но он заставил ее снова откинуться на подушки.
– Тихо. Ты заболела.
Пруденс с трудом втянула в себя воздух.
– Это серьезно?
Росс озабоченно нахмурился.
– Боюсь, у тебя оспа.
Глава 20
Пруденс лежала в бреду. От ее криков у Росса разрывалось сердце.
Он подошел к кровати и склонился над ней, радуясь, что больная наконец-то притихла. Ее прекрасное лицо стало почти неузнаваемым. Большие красные пятна и гнойники превратили его в ужасную маску, выглядевшую куда страшнее уродливой физиономии Вэджа. Росс проклинал себя и свое бессилие как врача. Проклинал родителей Пруденс, у которых не хватило здравого смысла еще в детстве сделать дочери прививку от оспы. Неужели в деревне так мало знают об успехах современной медицины?
Сам-то он спас множество ребятишек и взрослых от этого бича Божьего. И ведь как все просто! Надо нанести царапину, обмакнув скальпель в гной ранки больного, перевязать и подождать, пока образуется корочка. А потом… начнутся ломота в теле, боли, учащенное сердцебиение. Человека будет подташнивать. День-два его помучает лихорадка, но пациент останется жить. А главное – никогда больше не заразится оспой, от которой вымирают сотни людей, целые деревни.
Росс тихо выругался. Пруденс наверняка подхватила инфекцию от той грязной, оборванной торговки из Вильямсбурга, которая продавала кружева на улице. Пруденс приложила их к своей чистой, нежной коже, но потом передумала, решив, что цепа слишком высока. Росс снова выругался, кляня собственную глупость. И почему он сразу не разобрался, в чем дело? Ведь щеки этой женщины были покрыты белыми рубцами – следами недавно перенесенной оспы. Наверняка она только что вышла из лазарета.
Он обмакнул тряпку в таз с водой и приложил ее к лбу Пруденс. Хорошо, что жар, кажется, начал спадать. Первые несколько дней Росса терзал безумный страх. Пруденс билась и стонала, дрожа в ознобе, а он тщетно искал признаки появления сыпи – темно-красных пятен, которые указывают на то, что первый кризис миновал. Когда оспа перекидывается на лицо и руки – это лучше, чем если инфекция попадает в сердце. Тогда человек погибает.
Росс купил у интенданта большую красную скатерть, чтобы заворачивать в нее Пруденс, поставил возле кровати жаровню: больная должна лежать в тепле и потеть. Он отпаивал ее собственноручно приготовленными лекарствами – правда, эти снадобья были совершенно бесполезны. И успокаивал Пруденс в те редкие часы просветления, когда она начинала сознавать, что происходит.