Обручение на чертовом мосту

Не составило труда понять, что онучами (кусками полотна) нужно обмотать ногу от подошвы до колена, потом напялить лапоть, а веревками (оборами) ногу обвязать, чтобы лапти держались, не сваливались.

«Немножко похоже на шнурованные ботинки, – подумала Ирена, выставляя обутую ногу и с сомнением ее оглядывая. – Только очень-очень немножко… совсем чуточку!»

Хотя она отошла от окна и сидела теперь на полу, Куря не сбежал. Внимательно смотрел, как она обувается, и давал дельные советы: например, не затягивать оборы туго, а то ноги заболят. То, что они все равно заболят, Ирене и так было понятно: лапти ей были маловаты в длину, хотя и широки. Но что ж делать, других не припасено!

– Спасибо тебе, Куря, – от души сказала она и подумала, что, пожалуй, попросит отца выкупить и этого доброго мальчишку. Выкупить – и отдать его Станиславу. Из Кури может вырасти отличный лакей, а то и камердинер для молодого барина. Стасик хоть и задира, каких свет не видывал, но сердце у него предоброе, Куре у него хорошо будет. – Кстати, я все хотела спросить, что за имя у тебя такое странное? Это в честь какого же святого?

– Святой у меня замечательный, – гордо сказал Куря. – Меркурий Смоленский, слыхала про такого?

– Нет, – покачала головой Ирена. Она понимала, что давно пора бежать, однако жалко было расстаться с Курей. – И чем же он знаменит?

– Татаре к Смоленску подступали, – таинственным голосом начал рассказывать Куря, – а воин Меркурий на страже стоял. Не заметил он, как подкрался враг и голову ему саблей снес. Однако воин Меркурий долг свой стражничий помнил, сердце его болело за горожан, на которых беда шла, а потому смог он голову взять под мышку и пойти к ближнему посту. Увидали татаре, как он идет, голову свою держа, а та мертвыми устами вещает: «Берегитесь, враг близко!» – струсили, не сразу смогли дальше наступать. За это время Меркурий дошел до поста, и стражники, увидав его, сразу поняли: беда близка! Успели вооружиться, в город за подмогой послали, отшибли татарей. А Меркурий, когда понял, что исполнил долг свой, помер. Тут его и определили в святые за ратное мужество.

– В самом деле, святой знатный, – сказала Ирена с комком в горле, до глубины души пораженная этой трагической и трогательной историей.

– Вот и я говорю, – кивнул Куря. – Одна беда с моим именем: больно оно длинное да важное, а попросту и не окликнешь. Либо Меря, либо Куря, вот и все. Кто во что горазд, тот так и зовет. Тятенька, царство ему небесное, Курилкой кликал, хотя я табаку в рот не брал отродясь и не возьму никогда, больно надо поганиться!

– Тебя можно Меркушей звать, – сказала Ирена.

– Во-во! – обрадовался мальчишка. – Маманя так и называет. Мы с тобой, говорит, Матреша да Меркуша, одни теперь на белом свете…

– Матреша?! – повторила Ирена. – У нее волосы рыжие такие?

– Рыжие, как огонь! – засмеялся Куря. – А я в тятеньку удался… в тятеньку покойного… – И он отер слезы, вдруг покатившиеся по щекам. – Хоть и мало мы с маманей от него ласки видели, а все жалко. Жил неприкаянный, никому не нужный, да и помер невесть как… Небось поп откажется отпевать, зароют за оградой кладбища, а то и в жальник[11] швырнут, неприкаянного…

– Ах! – так и вскрикнула Ирена, внезапно угадав, почему ей такими знакомыми кажутся и глаза, и брови, и волосы Кури. Понятна, в одно мгновение понятна стала и ненависть к ней Матреши. Она была любовницей Игнатия, она родила от Игнатия этого славного мальчишку. А он бросил ее и ребенка – в точности как старый граф. Нет, Лаврентьев дал Игнатию образование, позволял ему жить в городе и причудничать вволю, для графа Игнатий был сыном, а для Игнатия Куря оставался просто прижитым от крестьянки, ненужным выблядком. Ирена содрогнулась, вспомнив это грубое слово, услышанное вчера, а заодно вспомнила и того человека, который это слово произнес.

Боже ты мой… Да что ж она тут делает столько времени, чего лясы точит, как называла никчемную болтовню нянька Богуслава? Нужно бежать, бежать без оглядки от Адольфа Иваныча! Еще скорей бежать, чем Куре. Его только выпорют, а вот Ирену, попадись она в лапы немца, может ждать и кое-что похуже.

– Ладно, Куря, – пробормотала она торопливо. – Мне с тобой болтать сейчас недосуг. Беги, пока тебя не поймали.

– И ты беги, – сказал мальчишка, оказавшийся весьма догадливым. – Давай за мной в окошко. Оно на зады усадьбы выходит, отсюда до рощи рукой подать. А из рощи – на Чертов мост. Только осторожна будь, слегу какую-нито возьми, чтобы не провалиться: гать уже погнила вся. У нас ведь знаешь как – мостят, лишь когда услышат, что барину ехать надобно, а через день болотина все поглотит, все зажует. По большой-то дороге тебя мигом настигнут, а через Чертов мост, Бог даст, до тракта доберешься. Свет не без добрых людей, – бормотал он почти слово в слово то, что вчера говорил Софокл. При этом Куря подсаживал Ирену, помогая выбраться в окошко.