Обрученная с Князем тьмы

– Еретичка не желает раскаиваться. Церковь в моем лице отступается от нее и передает в руки светской власти. Церковь бесконечно милостива и не казнит даже злостных еретиков, но светская власть должна строго наказывать их, дабы своевременно искоренить сию заразу, пока не взошли обильные всходы среди нашей паствы!

С этими словами он сошел с помоста, а епископ, повернувшись к палачу, подал ему знак.

Палач, который на протяжении речи инквизитора стоял в стороне, взял заготовленный факел, зажег его кресалом, поднялся на помост и поднес пламя к хворосту.

Зрители как зачарованные следили за происходящим.

Пламя в одно мгновение охватило хворост. Маргарита закричала от боли, лицо ее исказила страшная судорога. Из пламени донесся ее жалобный голос:

– Святая Урсула, спаси меня! Небесная моя заступница…

Это были последние ее слова: Маргарита задохнулась дымом, уронила голову на грудь и замолкла.

В центре Петербурга, неподалеку от Литейного моста, стоит большое мрачное здание, известное всему городу. На третьем этаже этого здания, на той его стороне, которая обращена окнами к Неве, расположены большие, внушительные кабинеты. В каждом из этих кабинетов непременно имеется огромный стол, за которым свободно могут разместиться двенадцать – пятнадцать человек. На каждом таком столе стоит несколько старомодных телефонов.

Казалось бы, в наше время ни к чему иметь у себя на столе так много аппаратов – вполне достаточно одного современного многоканального коммуникатора. Однако традиция есть традиция, и обитатели этих кабинетов сохранили старые громоздкие аппараты, каждый из которых предназначен для определенного вида переговоров.

В одном из этих кабинетов зазвонил телефон.

Хозяин кабинета, мрачный мужчина лет пятидесяти с тяжелым подбородком и гладко зачесанными назад седеющими волосами, оглядел выстроившиеся в ряд телефоны и убедился, что ни один из них не звонил. Не звонил ни старомодный бежевый телефон, предназначенный для разговоров с непосредственным начальником, ни зеленый, по которому время от времени генерал разговаривал с начальником рангом повыше, ни черный, по которому чрезвычайно редко звонил очень большой начальник, ни красный, по которому звонили всего два раза за всю карьеру генерала и по которому генерал разговаривал исключительно стоя.

Убедившись, что ни один из этих телефонов не звонил, генерал выдвинул ящик стола и достал оттуда мобильный телефон, предназначенный для весьма специфических разговоров.

Поднеся этот телефон к уху, он услышал знакомый голос.

– Это я, Михаил Степанович! – подобострастно проговорил голос в трубке. – Нужно встретиться!

– Ты решил проблему? – строго осведомился генерал.

– Так точно! Поэтому и прошу вас о встрече… если можно, прямо сейчас…

– Можно, можно, – голос генерала потеплел. – Ты же знаешь, для тебя я всегда найду минутку… где встретимся?

– Точка номер четыре, – отозвался голос, и в трубке раздался сигнал отбоя.

Генерал встал из-за стола, подошел к шкафу, надел плащ, шляпу и вышел из кабинета. Секретарь – солидная, серьезная женщина не первой молодости – не задала ему никаких вопросов, только взглянула выжидательно – не будет ли каких указаний.

Вместо ответа генерал показал пальцем вверх, давая понять, что едет на встречу с каким-то большим начальством.

– Огурцова вызвать? – осведомилась секретарша.

Огурцов был личный водитель генерала, который постоянно дежурил в гараже.

– Сам поведу, – ответил генерал и вышел в коридор.

Он спустился на первый этаж, но не свернул налево, к гаражу управления, а вышел в переулок и прошел пешком до угла. Здесь, на стоянке рядом с кондитерским магазином, стояла неприметная машина, которую генерал использовал в тех случаях, когда не хотел, чтобы кто-то узнал, куда он едет.

Генерал по профессиональной привычке внимательно огляделся, не заметил ничего подозрительного, сел за руль и поехал в сторону Таврического сада.

Здесь он сделал несколько кругов, убедился, что хвоста за ним нет, и только тогда свернул в переулок неподалеку от музея Суворова.

Проехав по этому переулку метров сто, он увидел черную «тойоту» и припарковался рядом с ней.

Тут же из «тойоты» выскочил полноватый мужчина в позолоченных очках, похожий на сытого кота, и пересел в машину генерала.

– Здравствуйте, Михаил Степанович! – проговорил он подобострастно. – Вот они…

С этими словами он поставил на сиденье рядом с генералом скромный чемоданчик.

– Слежки за тобой не было? – осведомился генерал скорее по профессиональной привычке.

– Обижаете, Михаил Степанович! – Мужчина в очках тонко улыбнулся. – Я себе не враг!

– Это хорошо, что не враг! – Генерал привычно огляделся по сторонам и не выдержал, щелкнул замком, открыл чемоданчик. Увидев аккуратно сложенные пачки, поднял верхнюю, взвесил на ладони, положил обратно, закрыл.

– Все за собой прибрал? – осведомился, строго нахмурив брови.

– Конечно…

– А как эта… Пескарева… Плотвицына…

– Карасева, – вежливо поправил собеседник. – Извините, Михаил Степанович, погибла на финальной стадии. Прямого приказа не было, но так сложились обстоятельства…