Обрученная с Розой (другая редакция)

Филин все кричал в соседней башне. Анна только начала было успокаиваться, как в проеме бокового прохода мелькнул слабый свет. Девушка медленно поднялась. Свет приближался, послышались осторожные шаркающие шаги. Анна прижалась к стене и выхватила кинжал. Ее сердце билось тяжелыми толчками, и ей казалось, что его стук выдает ее. Вот свет уже стал виден у самой ниши двери, за которой находились люди Майсгрейва.

Наконец девушка различила крепкую фигуру и бородатое лицо Адама – прислужника, который присматривал за слабоумным братом барона. Он осторожно продвигался вперед, держа в руке масляную лампу, в которой трепетало слабое пламя. Дойдя до поворота, Адам оглянулся и помедлил минуту, словно желая удостовериться, что за ним никто не следует. Пламя слепило его, и он не видел притаившуюся в нише Анну. Когда он был уже совсем близко, девушка сделала стремительный шаг вперед.

– Еще одно движение, и тебе конец! – Прямо в лицо прислужнику смотрело длинное узкое лезвие.

Адам вздрогнул от неожиданности, а затем немного поднял лампу, осветив паренька.

– Не надо шуметь, господин, – глухо произнес он. – Никто не должен знать, что я здесь.

– Чего ты хочешь?

– Тише, тише… Мне нужно поговорить с сэром рыцарем.

Видя, что паж не двигается с места и взгляд его недоверчив, он пробормотал:

– Страшное преступление совершается в этих стенах. Барон задумал уморить свою жену голодом.

– Что?

Анна не поверила собственным ушам.

– Да-да, – закивал прислужник. – Леди Дебора должна умереть, и барон уже подыскивает себе новую супругу. Он распускает слухи, что леди тяжко больна, на самом же деле он изводит ее голодом. Никто не бывает в нашем замке, но теперь само небо послало вас, чтобы спасти баронессу. Ради Бога, добрый господин, позвольте мне переговорить с сэром Филипом, ведь я пришел сюда, рискуя жизнью.

Анна колебалась, не зная, верить ли этому человеку. Наконец она решилась и, осторожно приоткрыв дверь, впустила его, затем растолкала спавшего ближе всех Малого Тома и велела ему занять ее место. Майсгрейв проснулся с трудом.

– Выслушайте этого человека, сэр, – сказала Анна.

Прислужник поклонился.

– Мое имя Адам. Сколько помню себя, я служу этому дому, и вот уже семь лет в мои обязанности входит смотреть за полоумным братом барона. Вы скажете, что слуга должен быть предан своему хозяину? Однако так вышло, что предан я не ему, а хозяйке. Она бесконечно добра. Как-то барон разгневался на меня, но леди Дебора заступилась, и его неукротимый гнев обрушился на жену. Меня никто никогда не жалел, и с той поры я готов жизнь за нее положить. И то, что барон готовит ей страшную участь… Мне это невыносимо.

– В чем причина жестокого отношения барона к жене? – спросил Майсгрейв.

– Барон ненавидит женщин. Он хороший господин для собственных слуг и дружинников, которых подбирает по своему вкусу, но женщин готов живьем съесть. Леди Дебора его вторая супруга, но и с первой госпожой… Не вдаваясь в подробности, скажу, что и она не прожила долго.

Адам сокрушенно вздохнул.

– Прошу вас, сэр рыцарь, верьте мне! Ибо за каждое слово, что вы сейчас услышали, барон Шенли залил бы мне глотку жидким свинцом. Но мне нестерпимо жаль эту почти девочку, нашу нынешнюю госпожу.

Филип и Анна переглянулись.

– Не кроется ли здесь ловушка? – засомневался рыцарь.

Адам осенил себя крестным знамением.

– Пусть мой ангел-хранитель покинет меня в день Страшного суда, если я кривлю душой!

Филип встал и неторопливо застегнул пояс с мечом.

– Что ж… В замке сейчас все спят, и ты проводишь нас к леди Шенли. Если твои слова подтвердятся… Кстати, где сейчас твой подопечный?

– Джозеф в своих покоях. Когда мне необходимо отлучиться, я пою его маковым отваром, и он засыпает сном младенца.

При упоминании о брате барона Анна невольно поежилась. Филип же только кивнул и принялся будить Фрэнка Баттса. Коротко объяснив суть дела, он велел ему вооружиться и сопровождать их. Анна настояла, чтобы взяли и ее.

– Чем же не угодила барону его новая супруга? – спросила девушка у Адама, пока Фрэнк облачался.

– Сэр Мармадьюк поначалу был даже почтителен с ней – настолько, насколько он может быть почтителен с дамой. А потом… Словом, леди Дебора слишком хороша собой, и барона обуяла ревность. Потому-то он и заточил ее в Фарнеме, но и здесь ей не было покоя – беспрерывная слежка и подозрения. Она находила утешение лишь в беседах с капелланом замка отцом Бонифацием. Разумеется, сэр Мармадьюк решил, что у них какие-то шашни. Как-то их застали наедине, и с тех пор хозяин словно с цепи сорвался. Он приказал вырвать у отца Бонифация язык, ослепить и искалечить его. Вы, наверное, видели его – на цепи перед въездом в третий двор. А леди Дебора с тех пор обречена. Она томится в одном из каменных мешков замка, ее никогда оттуда не выпускают и почти не кормят. Она настолько слаба, что тает прямо на глазах. В случае ее смерти всех оповестят, что она скончалась от тяжкого недуга.