Обрученная с врагом (СИ)

— Что, тебе он не догадался предъявить доказательства того, что именно с подачи Герберта Шендан, да и сами Хейги, узнали про влияние дерева хай на меня? Надо же, какая жалость.

Какое-то время Юлиус Ару мрачно смотрел на сына и молчал. А затем нехотя выдавил:

— Идем в мой кабинет и эту… прихвати.

Это он обо мне, разумеется.

— Не “эту”, а мою невесту, — раздраженно ответил Рой.

Эйден закатил глаза и пробормотал:

— Ну не дурак ли?

Затем он решительно выхватил из моих рук папку и сунул ее брату со словами:

— Думаю, вы с отцом наедине поговорите. А о твоей невесте я позабочусь.

Я уже видела, что Рой готов возразить, но неожиданно для себя сказала:

— Хорошо.

Учитель изумленно воззрился на меня вместе со своим отцом. Я пожала плечами. Эйден спас меня и сейчас, и тогда, в доме с отмеченным. Я не верила, что он причинит мне вред. Разве что грубостей наговорит.

— Уверена? — подозрительно спросил Рой.

Я кивнула. Ару-старший решительно двинулся внутрь дома, и Рой последовал за ним. Стоило им скрыться за поворотом, как Эйден поманил меня за собой. Я с сомнением посмотрела на него, но с места не сдвинулась.

— Идем со мной, — заговорщицки прошептал он. — Не пожалеешь. Или не доверяешь мне?

Я неопределенно пожала плечами. Уверенность в том, что Эйден мне ничего не сделает, никуда не делась. Но дом казался недружелюбным и проходить дальше мне не хотелось. А брат учителя продолжал подначивать:

— Ну же, смелее. Думаешь, не смогу защитить тебя от еще одной шуточки моих родственников?

Он небрежно кивнул на пятно, которое красовалось на двери, а я покачала головой:

— Думаю, сможете. Но не хочу больше быть мишенью.

Эйден усмехнулся. А затем отвернулся и с деланным равнодушием произнес:

— Что ж, как хочешь. Будем подпирать стены здесь, если тебе так угодно. Правда, я хотел показать тебе кое-что интересное. Но если ты не хочешь увидеть комнату Роя…

Он пожал плечами. Я удивленно переспросила:

— Комнату… Роя?

В следующий миг Эйден обернулся и сделал шаг ко мне. Его взгляд был предельно серьезным.

— Именно. Он провел большую часть своей жизни в этом доме и почти ничего не забрал с собой, когда хлопнул дверью и переехал в муниципальное жилье. Говорят, комната — отражение души человека. Разве не хочешь побольше узнать о нем? Он дорог тебе, разве нет?

Я продолжала колебаться:

— Зачем тебе это?

Эйден снова пожал плечами:

— Просто так. Отец сейчас будет пытаться образумить его, от чая ты наверняка откажешься. Показывать тебе дом, в котором ты никогда не будешь жить — довольно лицемерно. А экскурсия в комнату брата будет интересна тебе, да и меня развлечет.

Он сделал приглашающий жест, и я сдалась. Опасности я не чувствовала. Мне казалось, что Эйден говорит искренне. Мы поднялись на второй этаж. Я шла вслед за Эйденом, озираясь, и ждала, что любая из этих комнат может оказаться той самой. Наконец, мы остановились перед неприметной дверь в самом конце коридора. Подоспевший слуга вручил Эйдену ключ, и тот повернул его в замке. После этого он толкнул дверь и сделал приглашающий жест.

Я замерла, настороженно глядя на своего провожатого, и он снова возвел глаза к потолку. А затем первый вошел внутрь. Я шагнула следом и оказалась в святая святых — комнате Роя.

Эйден был прав. Здесь было на что посмотреть.

Здесь было темно несмотря на раздвинутые шторы. Пол и стены отделаны панелями из темного дерева, тяжелые бархатные портьеры казались черными. Балдахин на кровати и алое покрывало смотрелись пятнами крови. Вычурная резьба, тусклый блеск позолоты и темных камней в отделке. Несмотря на богатство обстановки, комната не понравилась мне почти сразу.

Я неуверенно вошла вслед за Эйденом и начала озираться. За моей спиной хлопнула дверь, и от этого звука побежали мурашки. Но я не обернулась. Мое внимание привлекла стена напротив окна. В широкой нише висела обугленная рама от картины. Светильники с двух сторон от нее напоминали по форме зажженные свечи и сейчас не горели. На маленьком столике засыхал букет цветов.

Я осторожно приблизилась и спросила:

— Что здесь было?

— Портрет моей матери, — ответил Эйден, останавливаясь рядом со мной. — Лучший. И этот паршивец сжег его, а потом ушел из дома.

В этих словах промелькнула злость и нотка скорби. Наверное, он искренне сожалел об утрате. Мои пальцы коснулись почерневшего дерева. Голос предательски дрогнул, когда я спросила:

— Как долго… он здесь провисел?

Кажется Эйдена удивил мой вопрос.

— Ты о портрете? — вскинул брови он. — Всю его жизнь. Отец хотел, чтобы Рой помнил, какой была мать. Чтобы знал, как она выглядела.

Сердце сжалось от горечи, но я ничего не стала говорить. Только молча кивнула и отвернулась от стены. Мое внимание привлек блеск стали на прикроватной тумбочке. Я уже знала, что там увижу, но все равно подошла.

Кинжал. Короткий, с массивной рукоятью и крупным золотистым топазом в навершии. Ножен не было. Словно для того, чтобы ничего не мешало использовать клинок. Я резко отвернулась и заметила, что Эйден идет за мной по пятам и внимательно наблюдает.