Обрученная со смертью (СИ)

Но я почему-то не закричала и не испугалась, будто ждала этого момента всё это время готовой ко всему жертвой, то ли обдолбанной сильнейшими галлюциногенами, то ли просто обдалбанной. И когда он склонил голову к моему горлу, охватывая еще крепче своими длинными и чрезмерно сильными пальцами мой затылoк и шею под oным, я тоже не испытала ни ответной паники, ни какого-либо интуитивного стремления вырваться, во что бы то ни стало и не важно какой ценой. Разве что неосознанно дёрнулась от вполне ожидаемой боли, резанувшей острейшими стилетами мою кожу и плоть у сонной артерии, и интуитивно вцепилась в его каменные плечи дрожащими руками.

А дальше… Не берусь утверждать, что так всё и происходило. Скорее меня просто парализовало проникшим в мою кровь галлюциногенным токсином, достигшим центра моей нервной системы за считанные мгновения. Я вроде пребывала в относительно здравом сознании и вместе с тем под очень сильным психотропным анестетиком, но совершенно отличительным от действий земных препаратов. Моё тело продолжало чувствовать, мои эмоции ни на йоту не ослабли и никуда не исчезли. И в то же время я действительно будто бы перешла в состояние одной сплошной оголённой эйфории, на грани психофизического оргазма, превосходившего известное мне самоудовлетворение в десятки, а то и в сотни раз.

Не знаю скoлько это длилось. Может минуту, может целую вечность, но всплывать из этого восхитительно ужасного сумасшествия и агонизирующего экстаза совершенно не хотелоcь. И, видимо, я так и не всплыла. Продолжала в нём тонуть и сознанием, и телом, пока совсем не размякла и не очутилась на руках Астона, уносящего меня из леса в неопределённую сторону. Последнее, что запомнила, это своё странное желание поднять ладонь и коснуться его божественно прекрасного лица, чтобы прочувствовать кончиками своих пальцев его неповторимые черты… Но я так этого и не сделала. Банально не хватило сил. Зато почти сразу же после этого отключилась, окончательно проваливаясь в багряно-бархатную черноту беспамятного мрака.

Акт третий или Покорны ли любви все инопланетные разумы?

сцена первая, «информационно-откровенная»

Кажется, это было три года назад (или чуть меньше), как раз после первого учебного месяца первого курса в медучилище. Мы пошли тогда с Люськой Захаровой на вечерний сеанс в «Звезду» на российскую премьеру «Страшных сказок». Насколько я помню, сам фильм большой рекламной огласки не имел, но где-то и чем-то зацепил и мой взгляд, и возникший к нему сразу же интерес. На самом деле, в оригинале он назывался «Сказка сказок» и чтобы попасть в кинозал на его просмотр, приходилось предъявлять паспорт, доказывая контролёру, что тебе уже давно шестнадцать, и ты даже успела закончить к этому времени школу с отличием.

К чему это я вообще говорю? Видимо, к тому, что впервые, за столько времени мне приснился эпизод из данного фильма (кстати, снятого по нескольким историям итальянского писателя XVI века Джамбаттисты Базиле). Ещё тогда фильм оставил в моей памяти неизгладимое впечатление, как самими экранизированными в нём сказками, так и переданной режиссёром атмосферой созданного им далеко не чарующе-притягательного мира. Не отпускал он меня довольно долго, крепко вцепившись и в память, и в эмоциональное восприятие моей через чур впечатлительной сущности. Правда, кошмары меня поcле него совершенно не мучали, чего не скажешь о моей нынешней жизни, где реальность и абсурдность безумных снов потеряли между собой чёткие границы.

Когда мне приснился тысячелетний лес с покрытыми серо-зелёным мхом деревьями и камнями, а за ним — гранитный склон рыхлой горы со входом в скалистое ущелье, я почему-то сразу подумала о Людоеде из «Сказки сказок», а не о том, что несколько мгновений назад бегала по похожему месту под проливным дождём. И вспомнила я о нём не просто так, меня не отпускала мысль и чувства, что я должна от него убежать и спрятаться, ведь он только что на моих глазах убил целую семью путешествующих по миру циркачей, которые попытались меня спаcти от него. Я даже сжимала в кулачке правой руки рукоятку подхваченного где-то до этого ножа-кинжала, то и дело пытаясь спрятать его между складок широкополой юбки своего грязного платья.