Обручённые Хаосом

Я с нажимом провела языком вдоль неосторожно открытой шеи, наслаждаясь солоновато-сладким вкусом его кожи. Прижалась губами там, где предательски частил пульс. Мстительно сомкнула зубы, заставив Хоту ощутимо вздрогнуть. Метки не останется, засранец её пока не заслужил, а синяк наверняка сойдёт уже к полудню… Но и этого хватило: запах зверя стал почти невыносимым, а утробный рык прокатился по коже волной приятного озноба.

Что ж, по крайней мере, он хочет меня так же сильно, как я его.

Почти жалобный стон сорвался с моих губ, когда чужие пальцы наконец-то проникли под краешек белья. Хота будто бы в точности знал, где и как надо коснуться, чтобы я вконец обезумела, чтобы судорожно комкала в пальцах его рубашку и бесстыдно подавалась навстречу ласкающей меня ладони. О боги, да ладно, он всего-то запустил руку мне в трусы… как это вообще может быть настолько хорошо? Так хорошо, что просто невыносимо.

Оргазм накатил быстро и внезапно, принося долгожданное облегчение и почти сшибая с ног. Буквально. Я бы точно сползла по стенке кучей дрожащего желе, если бы Хота не подхватил меня под бёдра, не давая рухнуть.

— Я держу тебя, Джинни, — невесть зачем пробормотал он, и я почти не узнала его голос, низкий и сиплый. — И не отпущу. Больше нет.

Да я сама с тебя живым не слезу, пока ты меня не трахнешь!

Но нет сил даже съехидничать, особенно когда Хота глядит так алчно и голодно, и глаза у него уже не голубые, а тёмно-янтарные. Звериные. Он теряет контроль над своим зверем, и мне бы испугаться хоть для приличия. Но вместо этого я с жаром отвечаю на очередной поцелуй, мокрый и жадный, и расстёгиваю на нём брюки — неловко, с почти нелепой поспешностью…

А, плевать. Пусть думает что угодно, но он нужен мне. Я хочу его. Сейчас же.

44

Хота снова притиснул меня к двери, наконец-то вошёл одним резким движением. Довольно выдохнув, я скрестила ноги у него за спиной — чтобы быть ещё ближе, ощутить его ещё глубже в себе. С непривычки было больно, но это странным образом подстегнуло возбуждение, вышибло из головы последние жалкие крохи мозгов, оставив там лишь желание принадлежать… своему альфе. Здравый смысл? Не слышала. Тормоза? Ой, их вообще придумал трус. Стыд? Да какой там… с Хотой мне ничего не стыдно. Ни стонать, как в дешёвой порнухе, ни заполошно шептать его имя снова и снова, ни даже умолять, чтобы он не останавливался, чтобы трахал ещё сильнее и жёстче.

И он охотно выполнял все мои пожелания. Нещадно вколачивал меня в многострадальную дверь, с чуть слышным рычанием прихватывал зубами горло и так сжимал пальцы, что на бёдрах наверняка останутся жуткие синяки. Но я не против. Даже не так — мне нужно это.

Кажется, и десяти минут не прошло, а я снова кончила, содрогаясь всем телом и едва не плача — до того острым было удовольствие, прошившее каждую клеточку тела. Одно мне интересно: если вот это был секс, то что вообще за ерундой я занималась целых пять лет до сегодняшнего дня?

Ладно, вру. Не интересно ни капельки.

— Тихо, тихо, киса, — зашептал Хота, опаляя ухо горячим дыханием. Язык коснулся мочки, заставляя жалобно всхлипнуть — слишком уж чувствительна сейчас моя кожа.

И ладони, под которыми горят его сильные, крепкие плечи. И ноги, между которыми чувствуется влага, моя и его. И губы, которые он прикусывает снова и снова, едва вернувшись к ним.

Он хочет меня, любит меня, чувствует меня, наслаждается мной — и это лучшее, что может дать мужчина, занимаясь сексом с женщиной. Со своей женщиной, как непременно сказал бы Хота, будь у него хоть одна свободная секунда между нашими поцелуями.

Я хочу быть его. Снова.

А потому недовольно застонала, стоило ему выйти из меня. Выйти, но не отпустить — почему-то я уверена, что расставаться со мной он не собирается ещё очень долго.

— Тихо, — повторил Хота чуть строже. Крепче подхватил меня под бёдра, оторвал от двери, сделал два шага назад.

И да, всё же отпустил. Но тут же прижался ко мне, обнял за талию, снова увлёк в головокружительный поцелуй. Подтолкнул к краю стола — и резким движением смёл на пол всё, что на нём было. Это мой-то Хота, трудоголик и маньяк, любящий работу больше, чем что бы то ни было!

Или нет…

— Что ты творишь? — срывающимся голосом пробормотала я, вдруг снова ощутив между ног его пальцы. А затем и горячий язык, мягко исследующий мои самые потаенные местечки.

И когда он успел-таки стащить с меня трусики? А когда мои ноги оказались на его плечах, скажите на милость?..

— А на что похоже? — ехидно поинтересовались в ответ.

И впрямь, на что могут быть похожи ласковые прикосновения к ногам, животу, внутренней стороне бедра? То невесомые, то ощутимые и даже грубые, когда Хота прихватывает кожу зубами. Нежный и жестокий… он всегда был таким, но одновременно — ещё никогда.

Меня прошила волна удовольствия, и я выгнулась в его руках, едва он вошёл в меня снова. Хота что-то зашептал мне на ухо, но что именно — я не слышала, настолько было хорошо. Тело вмиг стало невесомым, а из головы исчезли последние мысли.