Обручённые Хаосом

И ведь понимаю нутром, что он ничего такого сказать не хотел; чувствую, как он рассердился на меня снова. Но обида всё еще слишком сильна. Пусть мучается, заслужил.

— О, Хаос! Хота, прекрати нести чушь!

— Разве чушь?

— Хота!..

Чем именно на этот раз Хота ему не угодил, я уточнить не успел — в кармане завибрировал комм. На экране высветился незнакомый номер, а в трубке раздался не более знакомый голос:

— Господин прокурор, добрый день! Как поживаете?

— Сказал бы, что прекрасно, если бы знал, с кем говорю.

— О, прошу прощения, я думал, вы знаете даже то, в какое время я хожу в туалет. Моя слабость — всегда ожидаю слишком многого.

В этом мире есть только один человек, чьё расписание походов в туалет я и впрямь могу знать. В отличие от номера — уж ему-то звонить я точно не собирался никогда в жизни.

— Демьен Орентис, — сказал как выплюнул, повернулся к вмиг переменившемуся в лице Дару. Он махнул рукой, мол, включи громкую связь. Послушался я без всяких пререканий. — Чем обязан столь высокой чести?

— А у тебя много вариантов, медвежонок? — насмешливо изумился Орентис. Я прямо наяву увидел эту его сахарную улыбочку, какой он неизменно светит на экранах визора. — Ну что же, вынужден разочаровать — их не много. Но, быть может, разойдёмся по-хорошему? Почём у нас сегодня окружные прокуроры?

Он это серьёзно?.. Да нет, вряд ли. Нашего многонеуважаемого сенатора можно назвать мерзавцем, но никак не идиотом.

— У вас столько нет.

— Подумай, я ведь человек щедрый! И к тому же влиятельный. А настырный ублюдок вроде тебя мог бы многого добиться под моей протекцией…

— О, Хаос! — я тоже не потрудился скрыть веселье. — Орентис, вы же не думали, что это сработает? А если б и так, то поздновато начинать торги, когда я уже почти взял за задницу и вас, и всю вашу шоблу.

— Я должен был попробовать, — вздохнул мой собеседник. И вдруг переменил тему: — Поздравляю со свадьбой, Хота. Ты счастливчик — жениться на такой красивой девушке. Пусть даже она и твоя двоюродная сестра… боги, это вообще законно?

Я напрягся. Очень, очень нехорошо, когда кто-то вроде Орентиса вдруг решает поговорить о твоих близких. Пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить невозмутимость.

— Более чем, — наконец заявил я и невольно покосился на Дара. Но тот будто и не слушал — уже вытащил комм и тщетно пытался дозвониться до кого-то. Сдаётся мне, я знаю, до кого именно. — А если б и нет, то это, господин сенатор, всё ещё не ваше собачье дело.

— О, да ты не подумай, будто я осуждаю! — тут же поспешил выдать Орентис, точно гадкий я оскорбил его в самых лучших чувствах. — Скорее, завидую. Регинхильд гро Маграт, заклинатель завесы, наш платиновый резерв… Стань я обладателем такого сокровища — стерёг бы его денно и нощно.

— Я работаю над этим.

Как ни храбрись, а внутри всё холодеет. Гадкое чувство, сдобренное даром Хаоса — Орентис искренен в своём восхищении моей Джинни. А ещё в своей зависти и неприкрытой злобе.

— Денно и нощно, Хота! — точно не слыша меня, продолжал Орентис. — Тебе бы следовало меньше околачиваться в казематах Инквизиции и больше времени уделить своей прекрасной жене. Но ты, похоже, иного мнения… Тем хуже для неё.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошипел я, с трудом сдерживая внезапно охватившую меня ярость. Он не смеет говорить о ней, называть её имя… Не смеет… угрожать ей. — Что с Реджиной?

— О, она в добром здравии! — прежним радостным тоном заверил ублюдок. — И будет впредь. По крайней мере, пока ты будешь достаточно сговорчив.

— Ты же понимаешь, что за это я самолично усажу тебя на электрический стул?

— Разумеется. Но видишь ли, в чём дело, прокурор… Моя казнь, в какой бы форме она ни состоялась, доставит тебе куда меньше удовольствия, если с прелестной Регинхильд что-то случится. Что-то очень плохое.

— Что. С Реджиной? — с нажимом процедил я, едва удерживаясь, чтобы не сбросить звонок и не набрать Джинни. Мне нужно услышать её голос, нужно оказаться рядом с ней, нужно…

— Как я уже сказал, с ней всё прекрасно. Надеюсь, с документами на меня — тоже. Очень хочу их увидеть! А заодно и нашего общего друга Тристана, которого миз Крэстани так неосмотрительно арестовала сегодня утром.

Я при всём желании не смог бы описать, что сейчас чувствую. Слишком много всего. Но сильнее всех прочих чувств оказалась злость. Слепая ярость, от которой зубы во рту удлинились, а руки покрыл жёсткий мех.

«Не отвечает», — одними губами произнёс Дар, стоило только глянуть на него в растерянности.

Я знаю, о ком он. Уточнять вовсе не обязательно.

— Где и когда? — не разжимая зубов, спросил я у столичной твари.

— Я сообщу. Позже. Не выключай комм, медвежоночек, — бросил Орентис и отключился, заставив меня зарычать в голос.

— Она не отвечает, — уже в полный голос повторил Дар, почти такой же испуганный и злой, как я сам.

Не обязательно было, я всё прекрасно понял.