Обрученные затмением

Вся Америка и ее католические верующие готовились к Рождеству. Дома повсеместно были украшены разноцветными огнями, елки и сосны – гирляндами. Только не в Эмбаррасс. Этот небольшой городок, численность населения которого составляла около пятисот человек, являлся своего рода резервацией, уголком, где в частичной изоляции от людей обитали чистокровные оборотни. Из века в век здесь царили свои законы, отмечались свои праздники. Вернее, всего один – день почитания Маико. Он приходился на первое полнолуние января. Согласно легенде, именно от этого божества произошел первый манаро. В отличие от европейских оборотней, превращавшихся с наступлением полнолуния в волкоподобных существ с интеллектом животного, у манаро таких ограничений не существовало. Даже после оборота мы сохраняли человеческий разум. Это давало нам преимущество над другими оборотнями и в то же время порождало определенные сложности…

Всего через полчаса после инцидента я пересекла по узкому мосту бурную реку – своего рода границу между городами – и будто перенеслась в параллельную реальность. Повсюду царили тишина и темнота. Последнюю порой разгоняли уличные фонари и тусклый свет, лившийся из окон домов. Встретить на территории Эмбаррасс наряженную елку или услышать рождественские песнопения было невозможно. Чужаки здесь не селились. Они просто не получали на то разрешение. Все земли в округе принадлежали одному-единственному человеку – Рону Миллвуду.

Стоило пронестись мысли о суровом родителе и подъехать к дому, как увидела в свете фар очертания знакомой фигуры. Сердце вмиг сжалось от страха. Судя по напряженным плечам, отец был не в духе.

Я заглушила двигатель и продолжила сидеть в машине, делая вид, будто собираю вещи. Мне не хватало смелости покинуть пикапа. Пусть способности передавать мысли и общаться на расстоянии у манаро в далеком прошлом, такие сильные чувства, как гнев, ненависть, скорбь, мы по-прежнему ощущали благодаря сохранившейся эмпатии.

– Эх, Лия, и чего тебе не сиделось в своей Тампе? – пробормотала я, осознав всю серьезность ситуации.

Настойка живокости полевой подавляла во мне вторую сущность. Но даже ей не под силу было справиться с жаркими удушливыми волнами опасности, исходившими от отца. Он не просто злился, а пребывал в ярости и ждал, когда непослушная дочь соизволит предстать перед ним. И ни разыгравшаяся с новой силой метель, ни лютый мороз не могли изменить его чувств и намерений.

Мне не хотелось выходить из старенького «форда». Внутри теплого грузовичка я чувствовала себя в безопасности и… пряталась от неминуемой расправы, словно нашкодивший котенок. Только испытывать терпение сурового родителя было себе дороже.

«Маико, помоги мне!» – безмолвно воззвала к покровительнице оборотней, взяла рюкзак и, судорожно вздохнув, открыла дверцу пикапа.

Порыв ветра тотчас бросил в лицо снежные хлопья и сорвал капюшон. На этот раз удача улыбнулась неугомонному сорванцу. Он хотел поиграть, но все мое внимание было приковано к высокому и статному мужчине. Отпечатавшийся в памяти образ разнился с представшим глазам человеком. Редкие фотографии, что присылала сестра, не передавали всей действительности.

За прошедшие шесть лет отец сильно похудел, а еще постарел. Некогда черные волосы стали совершенно седыми. Им в тон была аккуратная стриженная бородка с усами, которые папа прежде не носил. Вкупе с холодными серыми глазами, тонкими губами, бесстрастным выражением лица он запросто мог сойти за антигероя комиксов «Марвел». Однако я надеялась, что этого никогда не случится. Еще надеялась, что постигшее нашу семью горе не превратит и без того суровое отцовское сердце в кусок холодного гранита.

В попытке защитить лицо от яростно кусающего за щеки ветра, я нагнула голову и заспешила к крыльцу. Отец двинулся навстречу.

– Что ты здесь делаешь? Зачем приехала? – спросил он ледяным тоном, едва расстояние между нами сократилось до пары футов.

Даже будучи морально готовой к нападкам, я стушевалась. На теплые объятия, конечно, не рассчитывала, но тот факт, что отец начал разговор ни с приветствия, ни с вопроса, как я добралась, а с упрека, выбил меня из колеи.

Вспомнив, что Рон Миллвуд не относился к людям, перед которыми можно было демонстрировать слабость, мигом выпрямилась и без тени страха посмотрела ему в глаза.

– В Тампе меня ничего не держит. Я закончила школу.

– Почему не поступила в колледж? Судя по оценкам, проблем с зачислением у тебя не возникло бы. С деньгами на обучение тоже, – его тон по-прежнему был ледяным и колючим, таким же, как снег, что сыпал мне в лицо.

«Тогда бы я окончательно лишилась шанса на возвращение», – мысленно ответила ему, вслух же ничего не произнесла.

– Так в чем дело, Лия? – напористо продолжил отец. – Зачем явилась? И почему не согласовала со мной приезд?

– Я очень соскучилась по всем вам и хочу быть рядом, – признание, исходившее от чистого сердца, не произвело на папу впечатления. Тогда меня словно бешеная собака укусила: – Мне уже восемнадцать, и я вправе сама принимать подобные решения!