Обрученные

— Я встретила его вечером в поезде после Банкета обручения. Он возвращался домой после работы. Мне хотелось как можно скорее вернуть тебе медальон, — Эми глубоко вздыхает, — и я знала, что ты увидишься с Каем на восхождении раньше, чем здесь со мной. Принести его к вам домой я тоже не могла: боялась нарушить комендантский час.

— Сегодня утром восхождение отменили из-за погоды.

— Правда?

Восхождение — единственный вид летнего активного отдыха, который категорически нельзя проводить при неподходящей погоде. Даже плаванием можно заниматься в закрытом бассейне. У Эми удрученный вид.

— Я должна была предвидеть это. Но почему он не передал как-нибудь тебе медальон сегодня утром? Он знал, как это важно. Я же ему все объяснила.

Хороший вопрос. Но я не хочу портить Эми настроение в ее праздничный день, не хочу заставлять ее беспокоиться.

— Я думаю, он передал медальон Аиде, чтобы та отдала его кому-нибудь из моих родителей, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал беспечно. — Или он отдаст его мне завтра на восхождении.

— Не беспокойся, — говорит Ксандер. На этот раз он смотрит прямо на меня, и его слова разрушают тот маленький барьер, который готов был возникнуть между нами. — Каю можно верить.

ГЛАВА 15

На следующее утро я иду к остановке аэропоезда. Воздух легкий и бодрящий. Ночной холод совершил то, что было не под силу вчерашнему дождю: воздух стал свежим. Новым. Солнце, которое светит сквозь остатки облаков, разрешает птицам петь. И они поют. Оно разрешает мне вбирать в себя свет, и я это делаю. Кто бы позволил угаснуть чему-то столь прекрасному, как свет?

Это чувствую не я одна. Кай находит меня, стоящую среди других перед инструктором, как раз когда тот начинает говорить, и вкладывает медальон а мою ладонь. Я чувствую прикосновение его пальцев, и, по-моему, он не убирает их чуть дольше, чем это необходимо.

Кладу медальон в карман.

«Почему здесь? — думаю я с легким трепетом. — Почему не отдать мне его дома?»

Я рада, что одолжила его Эми, но рада и тому, что получила обратно. Этот медальон — единственное, что осталось мне от моих бабушки и дедушки, и я клянусь никогда больше не выпускать его из рук.

Я думала, что Кай подождет меня, чтобы вместе начать восхождение, но он этого не делает. После свистка инструктора Кай, не оглядываясь, исчезает в лесу, и только что возникшее у меня теплое чувство растворяется в воздухе.

«Ты получила обратно свой медальон, — напоминаю я себе. — Что-то возвращается».

Кай совершенно исчезает за деревьями впереди меня. «Что-то теряется».

Тремя минутами позже, одна в лесу, я достаю медальон из кармана, чтобы убедиться, что все в порядке, и вижу, что Кай отдал мне не мой медальон, и какой-то другой. Он похож на мой — золотой, с крышкой, которая захлопывается и открывается, но это совершенно точно не мой артефакт.

Внутри по кругу буквы — С, В, Ю, 3 — и стрелка, Которая вращается, указывая острием на эти буквы. Я не думала, что людям со статусом «Отклонение от нормы» разрешено иметь собственные артефакты... Он дал его мне нарочно? Или по ошибке? Что мне делать: отдать ему эту вещь или ждать, пока он мне что-нибудь скажет?

Слишком много секретов в этом лесу, думаю я и вдруг улыбаюсь, радуясь солнцу.

— Сэр! Сэр! Лон упал. Кажется, он покалечился!

Инструктор ругается сквозь зубы и смотрит на вершину холма, куда забрались только мы с Каем и этот мальчик.

— Вы двое, стойте там и отмечайте всех, кто будет подходить, ладно?

Он сует мне в руки датапод и, прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, устремляется вместе с мальчиком вниз.

Я думаю о том, что нужно сказать Каю о необходимости обменяться артефактами, но меня вдруг что-то останавливает. Не знаю почему, но мне захотелось оставить у себя эту таинственную крутящуюся стрелку в ее золотой коробочке. Хотя бы на день или два.

Вместо этого я спрашиваю Кая:

— Что ты делаешь?

Его рука двигается, изображая на земле кривые и палочки, очертания которых кажутся знакомыми. Вспышка синих глаз в мою сторону.

— Я пишу.

Ну, конечно. Вот почему знаки кажутся знакомыми. Он пишет рукописным шрифтом, с наклоном. Как буквы на моем медальоне. Я видела раньше образцы такого шрифта, но не знаю, как его воспроизвести. Этого никто не знает. Мы можем только печатать. Мы могли бы попробовать изобразить буквы, но чем? Приспособлений для ручного письма давно не существует.

Но, наблюдая за Каем, я понимаю, что можно самим сделать такие приспособления.

— Как ты этому научился? — Я не решаюсь сесть около него: в любой момент кто-то может выйти из-за деревьев, и мне надо будет ввести его имя и датапод. Стою как можно ближе к Каю. Он морщится, и я понимаю, что стою как раз посередине фразы, которую он пишет. Делаю шаг назад.

Кай улыбается, но не отвечает. Продолжает писать.

В этом разница между нами. Я умею сортировать, то есть отбирать по определенным признакам. Он умеет творить. Он может писать слова, когда захочет: вдавливать палочкой в землю, чертить на песке, вырезать на коре деревьев.

— Никто не знает, что я это умею, — говорит Кай. — Теперь я знаю твою тайну, а ты — одну из моих.