Обрученные

Мне всегда было интересно, как выглядят мои сны на бумаге, обращенные в цифры. Кто-то там знает, но не я. Отклеиваю от себя датчики для записи снов, стараясь при этом не повредить кожу за ушами. Кожа там нежная, и отклеивать диски больно, особенно если к ним прилипли два-три волоска. Довольная, что моя очередь закончилась, складываю все оборудование в коробку. Теперь очередь Брэма записывать сны.

Не знаю почему, но в эту ночь Ксандер мне не снился.

Тем не менее, я проспала и, если не поспешу, могу опоздать на работу. Вхожу в кухню, несу вчерашнее платье и вижу маму, которая уже поставила на стол контейнеры с завтраком. Серо-коричневая овсянка. Само собой. Мы едим для здоровья и для выполнения долга, а не для удовольствия. Другое дело, в праздники. Всю последнюю неделю количество съеденных нами калорий было строго ограничено, зато вчера на банкете мы могли есть все, что было на столе, без всяких последствий.

Брэм еще в пижаме. При моем появлении он насмешливо усмехается.

— Так, — произносит он, запихивая в рот последнюю ложку овсянки, — проспала, потому что всю ночь видела во сне Ксандера?

Не хочу, чтобы он догадался, насколько близок к истине. Потому что, хоть я и не видела Ксандера во сне, мне этого очень хотелось.

— Нет, — отвечаю я. — А ты что, намерен опять опоздать в школу? — В возрасте Брэма дети еще учатся, а не работают по субботам. Если он не поторопится, то опять опоздает. Надеюсь, его не накажут.

— Брэм, — говорит мама, — пожалуйста, иди и поскорее оденься. — Она вздохнет с облегчением, когда он перейдет из начальной школы в среднюю, где занятия начинаются на полчаса позже.

Когда Брэм наконец неохотно, волоча ноги, выходит из комнаты, мама дотрагивается до моего платья:

— Ты была такой красивой в нем вчера вечером. Жалко его отдавать.

Мы обе с минуту смотрим на платье, любуясь тем, как шелк ловит и отражает свет, будто ткань и свет — живые существа. Мы обе почти одновременно вздыхаем. Мама смеется и целует меня в щеку.

— Они пришлют тебе маленький кусочек ткани. Помнишь? — спрашивает она, и я киваю в ответ.

К каждому платью с изнанки пришита полоска ткани, которую можно потом разрезать на кусочки — для каждой девочки, надевавшей это платье. Этот кусочек вместе с микрокартой в серебряной коробочке всегда будет напоминать мне о дне моего Обручения.

Но этого платья, моего зеленого платья, я больше никогда не увижу. Я помню момент, когда я его увидела и поняла: это то, что я хочу. После того как я выбрала это платье, женщина в распределительном центре, отметив в компьютере его номер — 73, улыбнулась мне.

— Это платье — ваш самый вероятный выбор, — сказала она. — Ваши личные данные указывают на это, и это следует из общих понятий психологии. Вы и раньше делали выбор, отличный от других, да и большинство девочек выбирают цвет платья, чтобы оттенить цвет своих глаз.

Я улыбнулась. Ее помощница принесла платье. Надев его, я убедилась, что она права. Платье было сшито будто по моим меркам. Его длина была мне по росту. Сужение в поясе идеально подчеркивало талию. Я смотрела в зеркало, любуясь собою.

Женщина сказала:

— Кстати, вы единственная выбрали это платье для предстоящего банкета. Большинство девочек предпочли розовые платья под номером двадцать два.

— Хорошо, — ответила я. Я не против выделяться чуть-чуть.

В дверях появляется Брэм: будничная одежда смята, волосы растрепаны. Я словно читаю мысли, которые проносятся в маминой голове: причесать его, но тогда он опоздает в школу, или отпустить в таком виде?

Брэм принимает решение за нее.

— До вечера, — говорит он, исчезая за дверью.

— Он не успеет, — шепчет мама, глядя в окно на остановку аэропоезда. Сигнальные огни указывают на приближение состава.

— Может, успеет, — наблюдаю, как Брэм нарушает еще одно правило, запрещающее бегать в публичных местах. Я почти слышу топот его ботинок по тротуару, глядя, как он бежит, наклонив голову, а ранец при каждом шаге стукает по его худенькой спине.

Подбежав к остановке, Брэм замедляет шаг. Приглаживает волосы и чинно поднимается по ступеням на платформу. Надеюсь, никто не видел, как он бежал. Еще мгновение, и поезд отходит. Брэм внутри и в безопасности.

— Этот мальчишка когда-нибудь убьет меня, — вздыхает мама. — Надо было разбудить его пораньше. Мы все проспали после вчерашних волнений на банкете.

— Да, — соглашаюсь я.

— Я должна уехать на следующем поезде. — Мама перекидывает через плечо ремень сумки. — Как вы собираетесь отдыхать сегодня вечером?

— Думаю, Ксандер и все остальные захотят поиграть в какие-нибудь игры в молодежном центре, — отвечаю я. — Мы уже пересмотрели все фильмы, а музыка... — Я пожимаю плечами.

Мама смеется:

— Это для таких старушек, как я.

— А в последний час я навещу дедушку. — Администрация, как правило, против таких отклонений от программы субботних развлечений, но в канун Прощального банкета родственника визиты к нему разрешаются и даже поощряются. Мамин взгляд смягчается.

— Он будет рад тебе.

— Папа рассказал дедушке о моем Обручении?

Мама улыбается:

— Он собирался сделать это по пути на работу.