Обручев

Появились красные знамена и лозунги «Долой самодержавие!», «Да здравствует политическая свобода!». Царь потребовал, чтобы «беспорядки» были немедленно прекращены, и из Петербурга приехало множество начальства во главе с самим Плеве; в Томске арестовали шестьдесят семь студентов — кого отправили в тюрьму, кого — на поселение в якутские наслеги.

И сейчас молодежь и рабочие не спокойны. После «Кровавого воскресенья» — событий девятого января в Петербурге — трудно оставаться спокойным.

18 января состоялась новая грандиозная демонстрация. Впереди шел рабочий-печатник Кононов. Он нес красное знамя с надписью: «Долой самодержавие!» Кононов был тяжело ранен. Стреляли в упор. Когда он упал, знамя исчезло... Но люди сведущие говорят, что его поднял юноша — чертежник городской управы Костриков [17]. Владимир Афанасьевич не раз встречал его — невысокий, плотный, очень еще молодой. Лицо примечательное, полное спокойной решимости.

Двести человек было ранено, сто двадцать арестовано.

Но власти ничего не достигли. Через несколько дней весь город хоронил скончавшегося от ран Иосифа Кононова. Была выпущена прокламация «В венок убитому товарищу». Полиция не осмелилась мешать демонстрантам. По слухам, и здесь Костриков был во главе. Правда, через несколько дней его арестовали, но два месяца спустя пришлось выпустить — улик нет.

А из института многих исключили. Обручеву с великим трудом удалось отстоять нескольких человек. Начальство смотрит косо на эти хлопоты о студентах. Что же, он готов ко всему. Но то, что может, будет делать и впредь! Впредь... А что впереди? Никто не знает. Несомненно одно: настанет перелом. Может быть, не завтра, не через год, но скоро, скоро. Народ разбужен, его уже нельзя успокоить. И молодежь растет зоркая, смелая, она знает, чего хочет...

Такая молодежь должна иметь хорошую школу. Над этим он потрудился немало. Когда осенью тысяча девятьсот первого года начал работать, горного отделения еще не было. По существу, оно им создано. Теперь в отделении четыре специальности — геология, эксплуатационные работы, металлургия и маркшейдерское дело. Ему удалось пригласить великолепных преподавателей: Янишевского, А. В. Лаврского — племянника покойной Александры Викторовны Потаниной, Казанского, Тове. Все они хорошие знатоки геологии и горного дела.

Не минуло и года его томской жизни, как пришлось перенести большое горе. Внезапно скончался Иван Васильевич Мушкетов. Его, доброго и мудрого учителя, не стало... Не стало человека, который до сих пор направлял судьбу своего ученика. Каждое начинание Обручева было так или иначе связано с Мушкетовым. Теперь у него нет старшего друга, наставника. Он сам старший...

Иван Васильевич был всегда тружеником, к работе относился со щепетильной честностью и учеников своих заставлял работать так же. Мысли об этом помогли Обручеву оправиться от тяжелого оцепенения.

Приступив к руководству кафедрой, он стал по-своему строить преподавание геологии — общей и полевой, петрографии, курса полезных ископаемых. Пустил в ход свои коллекции, создал геологический и петрографический кабинеты, начал собирать библиотеку. В ней уже около трех тысяч книг по геологии и географии. И она будет расти. А его коллекция диапозитивов? Не в каждом столичном институте есть такая. Многие диапозитивы им самим нарисованы и раскрашены. Он работает без секретаря — сам готовит этикетки для образцов пород, сам составляет каталог библиотеки.

Времени мало... К лекциям он готовится очень тщательно и кропотливо — иначе не умеет. Труд этот себя оправдывает — на его лекции собирается всегда множество студентов, приходят из других отделений, бывают и горные инженеры.

Он всегда чувствует недостатки полученного образования; как часто приходилось досадовать на них и преодолевать в тяжелой работе! Он хочет, чтобы его ученики не знали этих неприятных переживаний. Он водит их в поле, заставляет овладевать практическими навыками с первого года обучения.

Порой приходится читать публичные лекции. Томская публика их любит... А Лиза всегда волнуется перед его выступлениями не меньше, чем он сам.

Видно, так уж он создан, что только в живой, горячей работе может легко дышать. Даже для того, чтобы встретиться со старым другом Потаниным, приходится выкраивать время. Григорий Николаевич недавно приехал в Томск, занимается здесь по-прежнему научной и общественной работой.

Педагогическая деятельность увлекла Обручева, он уже не представляет себе жизни без молодых внимательных лиц, звонких голосов, то робких, то требовательных вопросов...

Одно печально. Новые путешествия по Сибири, которые казались ему такими доступными в томских условиях, до сих пор остаются только мечтой. Лишь в 1901 году, весной, когда он впервые приехал в Томск, ему удалось осуществить задуманную поездку по реке Бодайбо со своими помощниками Лурье и Преображенским.

Пароходы ходили уже до Жигалова, и не было надобности плыть по Лене в лодке. А от Бодайбо до устья Накатами ехали по узкоколейной железной дороге.