Обручев

Еще в 1891 году, когда Владимир Афанасьевич послал Зюссу свой отчет о поездке в Олекмо-Витимский округ, Зюсс в ответном письме спросил, что думает Обручев о Сибирских складчатых дугах. Зюсс суммирует сведения о складчатых дугах всего мира, и, в частности, Сибирские представляются ему очень древними. Правда, они входят в общую систему дуг Центральной Азии и Гималаев, но там дуги молодые, в них собраны в складки и третичные отложения. Владимир Афанасьевич тогда не решился высказать какое-нибудь определенное мнение. Он был еще начинающим ученым и Сибирь знал мало. Но по вопросу, интересующему Зюсса, имелась статья у Черского. Обручев перевел ее на немецкий язык, сделал к ней примечания и послал ученому. Сам Зюсс никогда в Сибири не бывал, но к нему стекались сведения от всех путешественников по разным странам, в том числе и по Сибири. Взгляды Черского, дополненные другими исследованиями, были приняты Зюссом, и он опирался на них, излагая свои соображения о строении Сибири.

Обручев знал, что его товарищ Богданович тоже посылал Зюссу свои работы после экспедиции в Тибет с Певцовым в 1889 году.

На основании таких материалов и строился огромный труд Зюсса «Лик Земли». Но многое еще не было до конца ясно, например строение малоизученных Центральной Азии и Забайкалья. Поэтому сообщения Обручева живо интересовали Зюсса.

Старый ученый был неутомим, Обручев — счастлив тем, что его выводы и предположения поняты и оценены. Время шло для них незаметно. Строение Внутренней Азии обсуждалось подробно и горячо.

На столе была развернута большая карта Азии. Зюсс показал Обручеву область на границе Семиречья и Китайской Джунгарии:

— Посмотрите сюда. Эта часть Центральной Азии никому не известна по своему строению. Вы видите эти горные цепи? К чему они относятся — к Алтаю или к Тянь-Шаню? Этого никто не знает. Здесь непременно должны побывать русские геологи.

Обручев рассказал, что, возвращаясь из Центральной Азии, он проезжал по южной окраине этой местности и видел на севере горный хребет необычного вида. Ни острых гребней, ни отдельных вершин, только громадный ровный увал... Он был так не похож на близкую к нему горную цепь Тянь-Шанского Боро-Хоро, что Владимир Афанасьевич заинтересовался им. Но... он ехал на родину, спешил, был утомлен, задерживаться не мог. Конечно, эта область еще ждет своего изучения.

Время от времени Зюсса и гостя звали к обеду или чаю. За столом хозяйничала дочь Зюсса Паула — вдова Неймайера, переселившаяся после смерти мужа в отцовский дом. Жена ученого Термина Зюсс была больна.

В эти часы отдыха научные разговоры прекращались. Зюсс шутил, рассказывал кое-что из своего прошлого, говорил о революции тысяча восемьсот сорок восьмого года в Австрии, о своем аресте, о том, как на допросе ему предъявили его собственное письмо, написанное двоюродному брату в Прагу. В этом письме Эдуард Зюсс спрашивал, что думает брат о поднятии Средней Италии. Когда он объяснил, что речь идет о статье геолога Мурчисона, где говорится о горных поднятиях и вулканических трещинах, следователь был разочарован. Он считал, что речь идет о поднятии Средней Италии на революционную борьбу.

Но больше всего Зюсс говорил о своих путешествиях по Карпатам и Богемии, Альпам и Норвегии.

Поздно вечером Обручев уходил в гостиницу недалеко от квартиры Зюсса. К приезду русского ученого Зюсс заботливо приготовил для него номер. А когда Обручев, уезжая, хотел заплатить по счету, оказалось, что Зюсс уже все заплатил.

Это гостеприимство и дружелюбие трогало Владимира Афанасьевича, но самым дорогим для него были слова Зюсса:

— Вы оказали мне огромную помощь. Все, что люди прочитают в третьем томе «Лика Земли» о строении Забайкалья, будет написано только благодаря вашим сообщениям и советам. Безусловно, горные хребты на юге Восточной Сибири — ядро материка, к которому постепенно присоединялись складчатые горные системы. Ваш Черский бегло, а вы детально обосновали существование древнего темени Азии.

Это название поразило Обручева своей меткостью.

Возвращаясь домой в подавленном настроении после грустных дней в Цюрихе, он оживлялся, повторяя про себя: «Древнее темя Азии». Для него эти слова звучали так же призывно и таинственно, как музыка, услышанная им в Закаспийских пустынях десять лет назад.

В Петербурге Владимир Афанасьевич засел за работу над материалами последней экспедиции. Однако скоро они были отодвинуты в сторону. Предварительный отчет уже напечатан в книге «Геологические исследования и разведочные работы по линии Сибирской железной дороги». Вышли и составленные им карты. Более подробно все это можно описать позже. Он взялся за дневники путешествий по Центральной Азии.

Часто, сидя в своем небольшом кабинете, по скромности и множеству книжных полок похожем на кабинет Зюсса, он думал о недавней заграничной поездке.