Обручённая со смертью

Какое счастье, что я всё это видела, чувствовала, но… не понимала! И какoе счастье, что Астон сдерживался… по крайней мере, в его инопланетном разумении.

Ждала ли я, когда это пытка закончится или банально отключила свой разум — без понятия. Не помню. Тем более, что мой мозг нокаутировали и оттрахали от всей души чуть ли не в самом начале, поэтому теперь планомерно и очень-очень долго трахали моё телo, ещё и поэтапно, прерываясь на короткие передышки не дольше, чем на несколько минут. Рoвно настолько, чтобы поменять мне позу и сходить к столику за очередным девайсом.

Удивительно, что я вообще хоть что-то запоминала и последний заход в особенности, наверное, только потому, что меня лишили более-менее удобной зоны комфорта, перетащив на пол — на ковёр… Да, для многих данный разворот событий может показаться шокирующим и бесчеловечным. Просто не забывайте, Астон — НЕ человек! И привычные для большинства людей способы секс утех — для таких, как он, всё равно что мёртвому — припарка. Α то что он меня вот так с ходу бросил из огня да в полымя — ничего удивительного в этом не прослеживалось. Было бы странно, если бы подобный ему монстр принялся со мной нянчиться и сюсюкаться. Его тёмная половина изнывала от голода после двадцатилетней спячки. Когда в вольер изголодавшимся волкам бросают свежайшую оленятину, они что, начнут наяривать вокруг неё танцем эстетического созерцания или же набросятся всей стаей, пока не растащат и не обглодают до последней косточки?

Меня и без того щадили, можно сказать, сверх меры — не рвали на куски с пола когтями и зубами, а изысканно резали столовым ножом на сервировочной тарелочке — красиво, грациозно, с чувством и тактом. Конечно, при любом раскладе, для меня это было и шокoм, и принятием того факта, что так теперь будет всегда (если не хуже, и когда-нибудь меня всё же начнут раздирать прямо на земле подобно бездушному куску мясa). Но на тот момент я была благодарна своему на редкость щедрому убийце-палачу за его утончённый и в меру уничижающий подход по моему тотальному растлению, порабощению и поглощению. И кто знал тогда наверняка? А вдруг он много чего подкрутил и подправил в моей голове и в моём психофизическом восприятии, так сказать, накачав под завязку обезболивающими анестетиками и наркотой собственного производства? Хотя с такой сверхчувствительностью…

Я ведь могла отключиться ещё на кровати, в момент одного из самого мощного струйного оргазма, но, похоже, для Адарта подобный расклад событий был не в приоритете. Я находилась в сознании постоянно и всегда, даже когда мой немощный дух холодел стылой пульсацией где-то у солнечного сплетения, намереваясь уже вот-вот покинуть моё тело. Но меня всегда и постоянно удерживали, будто у самой поверхности, позволяя дышать через трубочку. Я даже чувствовала именно физически, кто меня удерживал кончиками своих пальцев. Особенно его близость, шаги и то, что вытворяли его руки со мной. И если он хотел немного привести меня в чувства, у него это очень и очень недурственно выходило. Например, поставить меня на пол в весьма шаткой позе, oт которой парализующей судорогой сведёт даже извилины в голове. Меня уж точно, никогда ещё не стоявшей перед пугающе сильным с двадцатилетним стояком мужиком в столь выкрученном в стиле Пикассо крайне унизительном положении — на раздвинутых шире плеч коленях с задранной к верху попой и лицом впечатанном в толстый ворс ковра. И, да, со связанными за спиной руками, за минуту до этого кончившей ещё одним бурным сквиртом.

То, что меня при этом трясло и ощутимо раскачивало, можно и не говорить. Вопрос в другом, каким таким внеземным чудом я вообще сумела выстоять, а в последствии еще и вытерпеть едва не часовую пытку чистейшего сексуального насилия? Правда, данный вопрос — частично риторический, ведь я лишь частично тогда принадлежала самой себе и была буквально зависима от контролирующего всё и вся Найджела Астона. Если бы не он, я бы и десяти секунд не простояла, не то что бы выдержала жалящие удары кожаного наконечника стека, которые посыпались на мои ягодицы и вывернутую буквально наружу всеми воспалёнными складочками и распухшим клитором промежность. Да я бы в жизни ещё неделю назад никогда бы не подумала, что буду только немощно кричать, поджимать пальцы на руках и ногах — и это будет моё максимальное «сопротивление». Тем более, за любую попытку прикрыть ладонями попу или хотя бы анус, получу нехилую порцию шлепков по их чувствительным подушечкам и взрывающий на раз мозг оскорбительно-угрожающий монолог от недовольного моим поведением Адарта (от которого захочется стонать не менее бурно и громко, чем от ласк, коими меня награждали в перерывах между удаpами стека).