Обрушение

Немного поразмыслив, сняла одну перчатку и попытаться нащупать на шеи пульс. Пальцы на морозе быстро замерзли и теряли чувствительность. К счастью, после недолгой пальпации удалось нащупать едва уловимое биение пульса. Или мне хотелось в это верить. Все же моё психическое состояние оставляло желать лучшего. В сердце затеплилась надежа. Брайн жив. Его сердце ещё бьётся. Да, но что это меняло в сложившийся ситуации? Он находится в бессознательном состоянии, часть головы сильно повреждена, из-под шапки виднелась запекшаяся кровь. Долго Брайн не протянет. Я ничего не предпринимала, понимая, что ничем не могу помочь. Рука окончательно окоченела от холода. Натянув обратно перчатку, я засунула руку под мышку, пытаясь отогреть. Необходимо было принять решение. Но какое?

– Брайн, пожалуйста, если слышишь, очнись! Парень, не время умирать! Слышишь? Я пришла спасти тебя. Нас. Понимаешь? – я затрясла, его что было сил, ухватившись за воротник куртки. Моё лицо нависло над ним, всматриваясь в обледенелую мумию.

Оглядевшись по сторонам в поисках спасения, замечаю в нескольких метрах от себя лежащее тело. Теперь с близкого расстояния я могла рассмотреть его. Это был один из альпинистов. Макс. Внимательно приглядевшись к его открытым глазам, (которые смотрели перед собой, не моргая), стало очевидным, что спасать уже некого.

– Думай, думай, Глория, чтоб тебя! – говорю я осипшим голосом. – Брайн, малыш, не умирай. Ты должен бороться за жизнь! Не оставляй меня тут одну, слышишь!?

Никакой реакции.

В стрессовой ситуации при таком холоде мозг отказывался здраво мыслить и принимать решения. Я пыталась сосредоточенно думать. Найти пути решения, как выбраться отсюда. Неожиданно в голову пришла одна мысль. Устремив взгляд в сторону, где лежало замерзшее тело Макса, я настроилась добраться до него. Со сломанной ногой будет непросто это сделать, но другого выхода нет. Собрав волю и остатки здравого смысла в кулак, решительно двинулась к цели.

Отцепив веревку от карабина, осторожно стала продвигаться вперёд, помогая себе руками. Подобные упражнения выполняют военные, проползая под колючей проволокой. Моим препятствием стала сломанная нога. По пути я заметила, что в ущелье стало заметно темнее. Наступил вечер. И это было очень плохо. На то, чтобы доползти до Макса и обратно, потребуется временя. Фонарика не было, так что на возвращение вслепую можно не рассчитывать. Придётся остаться ночевать рядом с Максом. Выбора нет. Будь, что будет. Я продолжила путь. По моим подсчетам на дорогу должно было уйти примерно минут тридцать.

Добравшись до бездыханно тела альпиниста, первым делом я сняла перчатку и проверила на шее пульс, всё ещё надеясь на чудо. К сожалению, парень был мертв. Это не стало для меня неожиданностью. Идея состояла в том, чтобы снять с Макса верхнюю одежду, куртку и штаны. Она пригодится мне для дополнительного тепла. Как бы это не кощунственно выглядело, Максу она уже не понадобиться. Также предстояло вывернуть карманы одежды в поисках чего угодно, что могло пригодиться для выживания. Для проделывания подобных манипуляций пришлось приложить колоссальные усилия. Тело Макса замерзло и превратилось, словно в кусок гранита. Снимать одежду с трупа низко и ничтожно. Тем более для полицейского. В карманах куртки обнаружился: налобный фонарик, злаковый батончик, рация и куча разных креплений. Разложив перед собой найденные предметы, я тупо уставилась на них, как на сокровища.

Первым делом схватила рацию. Начала крутить её, вертеть, но признаков жизни она не подавала. По корпусу тянулась большая трещина. Рация была повреждена. Немудрено. Удивительно, как она вообще не разбилась вдребезги.

От отчаянья я начала трясти устройство и стучать ладонью. На мгновенье рация запищала и ожила. В ней даже послышался треск и шум, но через пару секунд она вновь отключилась. Положив её к себе в карман и надев налобный фонарик, я позволила себе скушать один батончик. Затем выдвинулась в обратный путь уже при полной темноте. Спасал фонарик. Куртку Макса пришлось надеть поверх своей. Штаны я подстелила под себя, создавая имитацию саней.

Освещая путь лучом фонарика, я едва различала вдалеке силуэт Брайна.

Всё, чего хотелось – дико спать. С каждым движением надежда на продолжительную жизнь угасала. Несмотря на сильную головную боль, тошноту и адскую боль в ноге, я прекрасно понимала, что долго не протяну. Шансы умереть от голода возросли после того, как я съела единственный батончик.

– Брайн, я вернулась. Слышишь? – потрепав его за руку, гордо сказала я. – Знаю, спросишь, какого чёрта так долго? Но знаешь, милый, пришлось смотаться нам за теплой одеждой. Представь только, я проделала огромный путь со сломанной ногой. Так что ты обязан жить!

Брайн оставался по-прежнему неподвижным.