Обрусители

- Какое же, Боже ты мой, самоуправство! Т. е. пальцем не тронули! только всего и сделали, что когда г. исправник надели на него медаль, то старик подошел и с согласия всех снял. И все это, верьте Богу, пристойно, - говорил стоявший впереди всех зять Подгорного. - Только они изволят кричать: - Сидор Тарасович первый старшина в губернии, a вы, говорят, перед лицом начальства бунтовщики. Какие же мы, Боже ты мой, бунтовщики - с сердечным сокрушением проговорил мужик. Только они изволят кричать: - Нагайками, говорят, вас пошлецов! A жид лендатор тут сзади вертится: - A что? я ж вам говорил, что так будет, - вот и вышло по моему! - Тогда господин начальник крикнули солдатам: - Бери их ребята! - A мы им. - чего, ваше благородие, беспокоитесь? мы вас, говорим, пальцем не тронем... В этот самый раз старик Петр Матвеевич вышел: - Вяжите меня, говорит, ваше благородие, я один виноват... Ну, тотчас его скрутили и под замок.

XVII.

Ну, скажите на милость, что тут можно разобрать? - спросил Петр Иванович, выпив сельтерской воды из запаса, привезенного поваром. Прокурор сказал, что надо прежде всего ориентироваться, ища выхода из этой путаницы в законе; следователь разбирал свои бумаги, исправник, считая себя обиженным, лег на кровать и не сказал ничего. Всем, однако, было ясно, что причин бунта доискиваться нельзя, что рассуждать, кто прав, кто виноват - невозможно, потому что, очевидно, виноват кругом Гвоздика. «Это был пункт, на счет которого все были согласны, и который всем хотелось обойти.

- Ну, так как же, господа, как вы полагаете? - спросил Петр Иванович после некоторого молчания, мысленно решив принять сторону крестьян, не обвиняя однако непосредственно Гвоздику. - Как вы полагаете? - повторил он.

- Помирить бы как нибудь, - ответил нерешительно следователь.

- To есть как это помирить? - спросил прокурор, который, не смотря на свои нервы, совершенно равнодушно отправлял людей на каторгу и в Сибирь.

- He тащить же их всех поголовно в острог, - пояснил свою мысль следователь.

- Однако факт на лицо: самосуд...

- По моему, кругом виноват один Гвоздика, - вдруг сказал Петр Иванович, за минуту готовый сказать совсем другое. - Вы слышали...

- A вы взгляните на предмет с другой стороны, - перебил его прокурор, желая выгородить Гвоздику, в силу его губернских связей и отношений.

- Да с какой хотите смотрите, - возразил, запальчиво, Петр Иванович, забывая всю свою осторожность и чувствуя, что его ненависть к Гвоздике растет пропорционально заступничеству за него прокурора. Ведь правда-то в том-с...

- Нет, постойте! ведь надо взять в расчет разносторонние соображения, a не то, что один голый факт. Вы говорите: правда - как будто уж лучше правды и выдумать ничего нельзя? - остановил его прокурор, думая в то же время: как-то на это посмотрят в «губернии».

- Да ведь вы слышали, каковы у них дела, - упорствовал в своем великодушии Петр Иванович, зная, что благородные роли ему всегда удаются.

- Но ведь, надо полагать, эти дела завелись не сейчас же, - заметил будто вскользь прокурор, и тотчас же, взглянув на вспыхнувшего Лупинского, прибавил, засмеявшись: - A вы полагаете, что в других волостях более порядку?

- Да, конечно...

- Итак?.. вопросительно произнес следователь вытирая перо.

- Я останусь при особом мнении, - гордо сказах Петр Иванович и стал смотреть в окно.

Наше дело осветить факты, - говорил ровным тоном прокурор, - и мы их достаточно осветим, признав Подгорного главным зачинщиком.

- A на счет старшины как? - спросил у Лупинского следователь.

- Это уж дело посредника, - с вежливой улыбкой ответил Петр Иванович, блестя беспристрастием.

- Так, стало, Петр Подгорный... начал следователь, и не успел он формулировать свою мысль, как прокурор прибавил: - препроводить с пятью другими зачинщиками в острог.

Петр Иванович шумно отодвинул свой стул.

- Итак господа, как ни тяжело, a мы свое дело сделали, - сказал он, по-видимому забывая про свое отдельное мнение.

- Ура! - закричал с кровати Кирилл Семенович и потребовал у повара лафита. Когда постановление было написано и подписано, собеседники с облегченной совестью, будто сдав грехи, стали говорить по душе, не боясь, что сказанное попадет в протокол. Все разом обрушились на Гвоздику,

И на чем только репутация человека зиждется? - пожав плечами и как бы не без зависти произнес Петр Иванович. - Я всегда говорил, что он не на своем месте!

И в жару негодования Петр Иванович привел даже 122 ст. общего положения, по которой выходило ясно, как день, что во всем виноват посредник. - Ведь если тут хоть на одну десятую правды, то «их», строго говоря, и судить нельзя! -докончил он горячо, зная лучше всякого другого, как шли дела в волости.

- Ну, полно вам, чего тут еще! - заговорил Кирилл Семенович. - Пора бы и того...