Обрыв

В просторной ванной его спальни сплошь черный и белый мрамор. Сидя на пуфике, сняв порванную рубашку, задрав ко мне голову, невозмутимо терпит. Промываю ссадину перекисью, дую, чтоб не щипало, словно ребенку. Мокрым бинтом по лицу смываю кровь. Останавливаюсь на разбитой губе, она припухла, касаюсь пальцами, хочу узнать его всего, потрогать, попробовать, словно ничего и не было.

— Больно? — не узнаю свой голос, шепотом прямо в губы, прикусывая свои, а самой хочется попробовать их на вкус, наверняка соленые с привкусом крови. Извращенка.

— Да.

— Как больно? Не может быть, я даже не задеваю, — удивлённо вскидываю на Егора глаза, руки стразу одергиваю, он тут же перехватывает одну и прислоняет к своему паху.

— Вера, болит сил нет, — чувствую ладонью его возбуждение, очень сильное возбуждение, в животе моментально разливается жар. — Яйца сводит уже сутки.

— Фу, дурак какой, — отвечаю так по-детски, пытаюсь одернуть руку, чувствую, как лицо заливается краской от таких похабных откровений. Но мне не дают, сильнее вжимают в пах. Второй рукой тянет за шею, находит мои губы, впивается в них своими. Я чувствую их вкус, вкус его крови на моем языке, да, она соленая, в нос ударяет её запах, я, словно животное, отвечаю на его дикий поцелуй.

— Тише, прости, тебе больно, — отстраняюсь, глажу по лицу. — Дай мне закончить.

— Хочешь поиграть в доктора, ну хорошо, — в голосе снисхождение и некая игра.

— Вообще-то я медицинская сестра с красным дипломом.

— Ну, это в корне меняет дело, я могу не волноваться. Я попал в руки профессионала.

— Не смешно, но да, это так, тебе не о чем волноваться, — заканчиваю с лицом, опускаюсь взглядом ниже, широкие плечи, грудь часто вздымается. Егор неотрывно меня разглядывает, изучая мой интерес к нему, а я сама дышу через раз. Сильные руки, идеальный пресс с кубиками.

— Из-за чего вы подрались с Глебом? — отхожу на шаг назад, от этой концентрации тестостерона, удерживая в себе желание прикоснуться к нему.

— Хочешь обработать и его раны? — странно, но он злится.

— Вовсе нет.

— Морозов заигрался, в свете некоторых событий перегнул палку и извинится перед тобой.

— Мне не нужны его извинения.

— Они нужны мне! Тебя не было 12 часов, этот дебил уверял меня, что ты уехала в город. Да, без пальто, телефона и в туфлях. Видимо на северных оленях, потому что ни одна машина не выезжала, да и не выехала бы, все дороги занесены, снова была метель. Пойдем на кухню, поедим, — резко меняет тему.

— Да, я бы не отказалась от чего-то горячего, — в животе как назло предательски заурчало.

— Пойдем, — хватает за руку и тянет на выход. У Егора так странно меняется настроение, то по-мальчишески озорной, то безумно пошлый и порочный, а то жутко деловой и собранный.

Идя по дому замечаю, что на улице ночь, судя по всему, глубокая. На просторной кухне вытаскиваем половину холодильника, Егор что-то греет в микроволновке, режет хлеб, так все по-домашнему, он в одних брюках, в помещении полумрак, а я им любуюсь, но так, чтоб не заметил.

— Будешь меня так разглядывать, не посмотрю на то, что ты голодная, сожру сам тебя прямо тут, — а сам улыбается, я невольно улыбаюсь в ответ.

В какой момент с ним стало так легко? Я знаю его несколько дней, а словно целую жизнь. Разве бывает, чтоб так сразу?

— Не думай ни о чем, Вер. не пытайся анализировать, я и сам не знаю, — видимо мое лицо отразило задумчивость, а потом удивление. Он что, умеет читать мысли?

Егор двигает мой барный стул к себе, смотрит в глаза, потом на губы, я их снова непроизвольно облизываю и прикусываю. Прекрасно понимаю, что последует за таким взглядом и моим действием.

— Будет больно, твоя губа.

— Знаю, но выбор очевиден. С тобой иначе уже никак…

Глава 17

И он меня целует. Боже, я готова отдать душу кому угодно за его поцелуи. Жадно. Жарко. Необратимо снося все мои барьеры. Он уносит моё сознание куда-то на задворки разума. Как пишут в любовных романах: «…её трусики стали мокрыми». К черту эти скучные романы, мои трусики мокрые давно, я чувствую влагу на своих бедрах. Живот крутит в болезненных спазмах желания, мой стон, его рык. Руки сдавливают грудь, сжимают соски. Опускаются ниже, сильно сдавливают талию.

— Зачем ты надела брюки? — не вопрос, а упрёк.

— Я…я не знаю.

Оттягивает ворот водолазки, жадно целует шею, всасывая кожу до легкой боли, рычит, кусает, руками под ткань, сминает руками кожу на спине. Упирается пахом в мои раздвинутые ноги, прижимая как можно теснее меня к себе, я чувствую его эрекцию, пытаюсь сама стать ближе, трусь об него.

Мной овладевает демон порока. Хочу его. Сейчас. Всего. Отрываюсь, смотрю в его глаза, а там чистый огонь, я буду в нём гореть долго, как ведьма на костре своего греха.

Опускаюсь на колени, торопливо расстегиваю ремень.

— Вера…ты чего задумала…, — его сдавленный стон, когда я высвобождаю налитый, возбужденный член.