Обрыв

Стою в ступоре, автоматы так и не опущены, теперь холод пробирает до костей, у Толи расширенные значки, он под кайфом, ему все ровно что сейчас будет происходить. Он хочет получить то, что просит.

Подхожу ближе, приподнимаюсь на носочках, чтоб дотянутся до его губ. Слегка касаюсь их своими, замираю на несколько секунд, но как только хочу отстраниться, меня резко хватают за шею, и целуют уже по-настоящему. Жадно. До боли. Лишая воздуха.

— Машины в кювет и сжечь, — громкий Толин приказ, как только он отрывается от моих губ, но все так же прижимая к своему телу.

— Нет, не надо. Прошу тебя не трогай их, — словно вымаливаю жизнь этим людям, хватаюсь ледяными пальцами за его пальто.

Он меня тянет к машине, к той, на которой приехал, я упираюсь, постоянно повторяя, чтобы он не трогал парней, оборачиваюсь назад, пытаюсь отыскать их. Нахожу, они стоят в стороне, оружие отобрали, но они живые.

Уже в салоне через стекло вижу, как машину сталкивают с дороги в небольшой овраг, обливают из канистр, вспыхивает огонь. Мы разворачиваемся, проезжаем мимо, быстро набираем скорость, Толя сам за рулем, больше с ними никого нет. Позади раздается взрыв, я вздрагиваю, оборачиваюсь, но видно лишь зарево огня.

— Их точно не тронут?

— Точно.

— Спасибо.

— Дома скажешь спасибо.

Глава 38

Снова едем в тишине. Тишина — это теперь мой самый лучший друг, лучше она, чем крики, звук щелчка предохранителя и вой сирен. Мне так много хочется спросить у Толи. Десятки вопросов, предположений, я уже сама на них ответила, сама сделала выводы и приняла решения.

Но мне так хочется слышать все от него. Что с Егором? О чем они говорили? Говорили ли вообще? К какому решению пришли? Где этот долбаный альфа— самец, начальник службы, мать ее, безопасности Глебушка? Защитил ли он его? Только бы он был живой, Господи, только бы живой.

Нас обгоняет одна машина, пристраивается впереди, как сопровождение, вторая светит фарами сзади. Давно я так не ездила при полной охране. Смотрю на Толю, он внешне совершенно спокоен, одной рукой держит руль, второй сигарету. Запах табака заполняет салон, проникает в легкие, жутко хочется курить.

Толя докуривает, сигарета летит в окно, из внутреннего кармана пальто достает пластиковый пакет, кидает мне на колени.

— Там твой паспорт. Настоящий паспорт, телефон и кольцо. Надень его.

Открываю конверт, правда, мой паспорт, Бессонова Вероника Геннадьевна, как теперь избавиться от отчества, не представляю. Мой телефон, старый, даже заряжен, надо вспомнить его номер. Два кольца, красивые, идеальные. Для чего они мне, такой неидеальной? Кручу в пальцах, смотрю, как сверкают бриллианты. Снова не смею ослушаться, надеваю, хотя так хочется выкинуть их в окно вслед за Толиным окурком.

— Куда мы едем? — нарушаю тишину, распихиваю телефон и паспорт по карманам шубы.

— В аэропорт. Еще часа полтора ехать. Ебучий край, одни сугробы и холод. Если начнется метель, рейс не выпустят.

— Как ты меня нашел?

— Геолокация у твоих сопровождающих не была отключена. Мои парни быстро сообразили.

— Я не об этом. Как ты вообще меня нашел?

— Случайно, ты хорошо пряталась, Птичка. Я ту компанию, за которую так впрягается Воронцов, пробивал давно. Людей отправил, узнать, прощупать, связи наладить. И вот, в одном из торговых центров тебя узнали. Я даже не поверил. А дальше выследили, сказал, чтобы не трогали, приеду, сам разберусь. Вот, приехал. Разобрался.

Как тут не поверить в судьбу? Я в этом городе была всего три дня, именно в том торговом центре я услышала разговор двух женщин и забытый телефон старой экономки. Особняк, встреча с Егором, компания, которая приглянулась Толе, все сплелось и завязалось тугим узлом.

С языка так и хотел сорваться вопрос: «Что там с Егором?», но я не могла себя заставить его произнести. Нет, я боялась не за себя, за него. Неизвестно, что Толе может прийти на ум, какую очередную театральную сцену он может устроить.

— А те птицы с оторванными головами в лесу, это твоя работа?

— А ха-ха, — Толя разразился диким смехом, запрокидывая голову. — Тебе тоже понравилось? Я знал, что ты оценишь. Нет, я сам им башки не отрывал, но я бы смог, ты же знаешь.

— Да, ты бы мог.

— Как символично, птица с оторванной головой, брызги алой крови на белоснежном снегу. Красиво, правда? Я не знаю, я еще не решил, оторву ли я голову своей Птичке? За то, что трахалась с другим мужиком! Раздвигала перед ним ноги, стонала и кричала как последняя сука!

Резкая перемена настроения, вот только совсем недавно Толя смеялся, теперь же он орет, стучит руками по рулю, готовый его вырвать. Я вжимаю голову в плечи, сильнее укутываюсь в шубу, зажмуривая глаза.

Но дальше происходит то, что я не совершенно не ожидаю. Его тяжелая ладонь накрывает мои волосы, нежно поглаживая, перебирая пряди. Он болен, он реально болен. Если мне не оторвут голову прямо сейчас, оросив моей кровью белый снег как тем птицам, то это будет точно, но чуть позже.

Толя знает, что я была с Егором, нет смысла отпираться и выгораживать его. Боюсь открыть глаза, встретиться с бешеными глазами своего мужа.