Обрывистые берега

— У нас в семье это тоже традиция. Дед — профессор филолог. Мама — доцент лингвист. Ну и мне они уготовили "сей тяжкий жребий". Даже обещают помочь. Ведь сейчас без поддержки в МГУ не попадешь. Конкурс астрономический! А идут туда все, кто считает себя кандидатом в гении.

— А ты?.. Ты считаешь себя кандидатом в гении? — По лицу Валерия скользнула усмешка.

— К счастью, нет. Я просто послушная дочь своих заботливых родителей. И не жалею об этом.

Когда с могилы и надгробия была убрана прелая листва и Валерий окомелком старательно промел землю вокруг цоколя гранитного надгробия, Эльвира принялась посыпать желтым песком очищенную от мусора землю.

— Ты никогда этим не занималась? — спросил Валерий, словно боясь, что его кто-то может подслушать. Он даже огляделся по сторонам.

— Нет… В Москве в нашей семье пока еще никто не умирал. А на кладбищах, кроме Новодевичьего, я нигде не была.

— Невеселое это дело — ходить на кладбище. Но рано или поздно всем на него ходить придется.

— А ты видел на Новодевичьем кладбище памятники Зое и Александру Космодемьянским? — оживилась Эльвира.

— К сожалению, не видел.

— О!.. Так впечатляет!.. Траурные ленты, которыми повиты памятники, все облеплены комсомольскими значками. Я тоже, когда была там, сняла с кофточки свой значок и приколола его к новенькому пионерскому галстуку, который подарил Зое какой-то юный пионер. Тоже, наверное, снял с груди и положил его к подножию памятника. Приедем в Москву — обязательно сходим на Новодевичье.

За работой и разговорами время шло незаметно. Закончив с уборкой могилы, Валерий взболтал банку с краской-серебрянкой, открыл перочинным ножом крышку, достал из "дипломата" новую мягкую кисть и принялся красить ограду. Начал с тыльной стороны памятника.

— Слушай, Эля, пока я буду красить, сходи в киоск, недалеко отсюда. Ты его видела, когда мы ехали на такси. Купи мороженое. Дико хочу пить. — Валерий полез в карман за деньгами, но его остановила Эльвира.

— Не суетись, на мороженое я наскребу. У меня в заначке кое-что осталось. — Эльвира стряхнула с ладоней песок, вытерла платком руки и, наказав, чтобы Валерий расчетливо расходовал краску (а то может не хватить), отправилась за мороженым.

Кладбищенская прохлада, настоянная на запахах цветущей липы и акаций, отступала перед зноем июльского полдня. Мимо Валерия, красившего верхнее обрамление ограды, прошли две дряхлые старушки в белых платочках. Встретившись взглядом с Валерием, перекрестили его. Та, что одета в черное и согбенная, словно угадав в Валерии кого-то из знакомых, остановилась и пристально всматривалась в его лицо, отчего Валерий смутился и поставил на землю банку с краской.

— Что-то хотите сказать, бабуся? — спросил Валерий.

— Хочу сказать, что молодец. А то ведь нынче молодежь-то наша какая? Отнесут на кладбище стариков — и дорогу туда забывают. А ты вот, вишь, какой усердный. Я тебя в позапрошлом году приметила. По могилке запомнила. Вон как за два года-то подрос. Был совсем махонький. Кто у тебя здесь лежит-то?

— Отец, бабушка, — грустно ответил Валерий.

— Ох, касатик ты мой, сиротинушка, — запричитала старушка. — Дай бог тебе в добром здоровье в люди выйти. — Старушка вздохнула, перекрестила Валерия и, оставив его смущенным и растерявшимся, пошла догонять свою спутницу.

Когда одна внутренняя сторона ограды была выкрашена, Валерий сел на скамью у соседней неогороженной могилы и, любуясь своей работой, решил передохнуть. Он даже не заметил, как к нему с аллейки из-за спины подошли трое: женщина лет сорока пяти и с ней двое молодых людей. Одному, высокому с каштановой копной вьющихся волос, было лет двадцать пять. Во всей его широкогрудой атлетической фигуре чувствовалась огромная физическая сила. Белая тенниска с короткими рукавами плотно облегала его мускулистый торс, отчетливо вырисовывая бугры и волны мышц. "Вот с такого можно лепить фигуру атланта", — подумал Валерии, окинув с ног до головы незнакомца. Второй юноша, лицом и статью очень похожий на первого, был чуть ниже ростом и тоньше. По виду ему было лет восемнадцать — двадцать. На лицах всех троих застыло выражение крайнего удивления и растерянности.

Высокий, в белой тенниске с короткими рукавами, подошел к скамейке, на которой сидел Валерий.

— А ну, встань! — резко бросил мужчина.

Валерий встал и никак не мог понять, по какому праву незнакомец так кричит на него, да еще командует.

— Что ты здесь делаешь? — был следующий вопрос незнакомца, произнесенный все тем же тоном затаенного гнева.

— Я?.. — растерянно проговорил Валерий и отступил на шаг. — Я крашу ограду могилы.

— Ограду чьей могилы?

— Моего отца… — Глаза Валерия были широко раскрыты, он перевел взгляд с незнакомца-богатыря на женщину, словно ища у нее поддержки.

— Отца?!. Твоего отца?!. — Мужчина желчно улыбнулся. Он повернулся к женщине, щеки которой обдала волна болезненной бледности. — Мама, ты слышишь, что он говорит? Он красит ограду могилы своего отца.