Обсерватория в дюнах

Каким подавленным и несчастным выглядел он после крушения "Альбатроса" и гибели Юлии Алексеевны Яворской и студентки-практикантки! Я ее почти не знал. Она только прибыла на практику и первый раз вышла в открытое море. После приезжали ее старенькие родители из Ленинграда. Нашу Юлию Алексеевну мне было жаль до слез. Так и не состоялся ее перевод в Москву...

А сестра моя с потрясенным, залитым радостными слезами лицом без конца целовала Фому и твердила одни и те же бессвязные слова.

Пройдет время, и она с нами вместе будет грустить о Юлии Алексеевне и других погибших - утонуло несколько рыбаков, которых мы знали,- но в тот час нежданной уже встречи она могла только одно - радоваться, что ее муж не погиб.

Мальшет медленно пошел куда-то прочь. Я догнал его, теперь я был не нужен сестре.

- Это ты, Яков,- сказал безо всякого выражения Мальшет.- Мне хочется съездить на старый маяк. Поедем? Довези меня.

Я охотно согласился и стал заводить мотороллер. Я чувствовал, что было бы жестоко оставить сейчас Мальшета одного. Как ему было, наверное, тоскливо! Он молча сел на багажник позади меня, и часа за полтора мы добрались до маяка.

Маяк стоял такой же крепкий и несокрушимый, но ступени его уже занес песок. Громадный замок на дверях заржавел. Всюду, насколько хватал глаз, простирался песок. Ветер гнал его, словно снежную поземку. И дворик занесло песком. Если здесь раскопать, то обнаружатся каменные плиты. Мы переглянулись и, откопав со злостью, прямо руками, верхнюю ступеньку, присели на нее покурить. Я некурящий, но на этот раз взял у Филиппа папироску, для компании.

Мы курили и думали. Я вспоминал первое появление океанолога Филиппа Мальшета. Как он уверенно шагал по земле с рюкзаком за спиною, веселый, зеленоглазый! Таким его увидала впервые Лизонька... То было раннее утро, а теперь настал суровый полдень. Еще так недавно я был школьником-мальчишкой, теперь я пилот и женатый человек, и даже писатель... А жизнь моя, пожалуй, будет не из легких!

И вдруг до меня впервые по-настоящему "дошло", что Марфенька, возможно, никогда не сможет ходить и как это будет тяжело для нас обоих. И у нас никогда не будет ребенка, такого, как маленький Яшка, потому что

ведь Марфеньке нельзя родить. И никогда мы вдвоем не пройдем по земле...

Я знал, что никогда не раскаюсь, что женился на ней, просто я осознал, как нам будет тяжело.

- Черт побери! - разразился вдруг Мальшет.- Я побежден, разгромлен! Я добит! Знаешь, кто меня добил? Лиза! Сегодня я ее потерял окончательно. Она любит Фому.

- Она любит Фому,- повторил я, как эхо.

- Все мечты мои потерпели крах,- продолжал с каким-то даже удивлением Мальшет.- Ты понимаешь, друг мой,- все до одной!.. Ты видишь! Маяк заносит песком. На нем не зажжется свет. Море не будет плескаться у его подножия. Дамбы... Помнишь, как я на маяке чертил проект дамбы? Тогда я верил, что дамба перегородит море. И вот проект забракован окончательно. Даже директора из меня не получилось... Сняли меня. Наломал дров... А Иван будет лучшим директором, правда?

- Это хорошо, что Иван Владимирович - директор обсерватории, тебе же лучше! - сказал я.- Больше времени останется для научной работы. Ведь ты же ученый, зачем тебе административная работа?

- Верно,- согласился Филипп и грустно посмотрел на меня своими зелеными глазами.- Директорство - это чепуха, я не жалею. Так, вроде обидно немножко, ну, самолюбие, что ли, страдает. Но я не могу отказываться от своей мечты... Человек должен сам регулировать уровень Каспия!

- Зачем же отказываться от мечты? - удивился я.- Не отказывайся. Надо добиться ее осуществления, вот и все! Если не дамба - пусть другим способом.

- Вот именно, пусть хоть другим способом! - тяжело вздохнул Филипп.

- Я хочу написать о покорении Каспия человеком,- сказал я.- Мечта океанолога Филиппа Мальшета (у меня он, разумеется, зовется иначе) осуществляется. Человек развертывает на Каспии грандиозные работы, чтоб самому управлять уровнем изменчивого моря... Действие происходит в двухтысячном году.

- В двухтысячном?! - так и ахнул Мальшет. Лицо его вытянулось.- Не раньше?

- Раньше, конечно. В двухтысячном строительство завершается. А потом ведь жизнь теперь обгоняет фантастику.

Я подробно рассказал Мальшету сюжет романа. Он сразу отметил все противоречия и неясности.

- Есть у меня в плане просто "белые пятна",- со вздохом признался я,-никак не схвачу самого главного: как именно это осуществится. Помог бы ты мне?

- Помогу! - твердо обещал Мальшет. Очень его заинтересовала моя новая мечта.

- Собственно, эта твоя книга - продолжение борьбы за Каспий,- задумчиво проговорил Мальшет.- Значит, ты продолжаешь бороться?

- Ты же меня и вовлек в эту борьбу, а уж я не отстану. И Лиза не отстанет, и Турышев, и многие, многие другие, которые даже не видели тебя никогда, только читали твои горячие статьи. Ты, Филипп, поведешь нас всех за собой, как вел все эти годы.

Мальшет пристально посмотрел на меня и рассмеялся.