Общага-на-Крови

— Кто выселит? Сам я себя, что ли, выселю?

— Ну, я тебя как друга прошу, — сдался Ванька. — Оставь его.

— А тебе-то чего?

— Он меня выручал, когда мне было хреново, и я за него заступлюсь.

— Да я против него ничего не имею, — пояснил Гапонов. — Ну, возбухнул раз от гонора — хер с ним. Он мне не мешает, пусь живет.

— Так ты к Каравановой не лезь.

— А чем я его хуже? Он имеет, и я хочу. Она же лядь ощажная.

— Во-первых, она не блядь и блядью не была, — начал Ванька.

— Ага, — перебил Гапонов. — С половиной моего курса перекувыркнулась, и целочка, значит? И сам я ее по пьяни прищемил, но дано.

— Видишь, это было давно, Ян, — устало возразил Ванька. — И про блядство ее — на три четверти вранье. Кому не дала — тот и вонял с досады. А теперь у нее есть постоянный мужик — Каминский, и ты лучше не суйся.

— Токо что мне это Кама вкручивал, теперь ты?

— А что мне прикажешь делать? — удивился Ванька. — Я живу вместе с ним, и это меня задевает! К тому же не обломится тебе.

— Может, и обломиса, — многозначительно сказал Гапонов. — Чего это она Каме дает, а мне не дас? Знаю я этих баб, замуж она хочет, вот и держиса за этого мудозвона. Зесь, в ощаге, эту лядь никто больше, кроме него, не возьмет, а ей дано пора. Еще один аборт — и она уже рожать не сможет, кому такая нужна будет? Тем более если здесь, в ощаге, она мужика не заведет, ее затрахают насмерть.

— Даже если и так, — разозлился Ванька, — Каминский-то берет ее в жены!

— А я, может, тоже на ней бы жениса, — ухмыльнулся Гапонов.

Ванька в изумлении присвистнул.

— А что? — довольный произведенным эффектом, сказал Гапонов. — Баба она хорошая, на рожу красивая и в постели ток знает. За мужа держаса будет, хозясвенная, самосоятельная. А лядовать начнет — успокою.

— И ты думаешь, что если она тебе поверит, что ты на ней женишься, так сразу тебе и даст? А потом ее под зад коленом?

— Сразу и дас, — согласился Гапонов. — А потом видно будет.

— Все равно не даст, Ян, — сказал Ванька. — Не поверит.

— Каме верит, а мне не поверит?

— Мне не объяснить тебе, но положись на мое слово. — Ванька помотал головой, раздумывая. — Я ее лучше, чем ты, знаю и точно говорю: не поверит. Не даст.

— Ну, это я без тя разберусь, — спокойно ответил Гапонов.

Оба они замолчали.

— Слушай, Ян, — с трудом начал Ванька. — Я тебя как друга хочу попросить: выбрось ты все это из головы. Ни к чему хорошему это не приведет. Отстань от них обоих, Ян.

— Пошел ты на хер со своими просьбами, — отрезал Гапонов.

Ванька поднял на него взгляд.

— Не надо так говорить мне, Ян, — вкрадчиво произнес он. — Я с тобой пока по-человечески беседую, как с другом, и зла не хочу.

— Да я сам о себе позабочусь, Ванька.

— Что же ты тогда о себе не позаботился, когда зимой тебя менты загребли? Кто тебя отмазывал, может, помнишь? А когда из техникума тебя плющить приходили, кто еще из наших за тебя вышел, а? Или тот случай с Вьюшковой — припомни, кто тогда все замял?

— А чего ты мне это в лаза тычешь?! — разозлился Гапонов. — Я тя просил тогда, что ли?

— Нет, не просил, я тебе как другу помогал.

— Ну, помог, и спасибо. Что терь, мне те за это всю жизнь ноги целовать?

— Обойдусь без поцелуев. Ты лучше отстань от Каравановой.

— Не лезь не в свое дело, Ванька, я тебе уже сказал.

— А ведь тогда, Ян, я тоже не в свое дело лез.

— Ну что за нафиг, лядь! — в сторону сказал Гапонов. — Ты долбанутый, что ли, ни хера не понимаешь?

— Все я понимаю, Ян, — медленно ответил Ванька. — И то, что ты из-за стояка своего Каравановой жизнь поломаешь — тоже понимаю. Тебе других баб мало, что ли?

— Своих баб считай, Симаков. Ты меня уже достал.

— Дай ты ему в рыло, Ян, — со своей кровати предложил Генерозов. — Видно ведь, чего ему от тебя надо.

— Зажми щель, Говнорезов, — не оглядываясь, сказал Ванька.

— Ах ты… — приподнимаясь, начал Генерозов. Ванька развернулся на него, взял со стола за горлышко бутылку и вдруг швырнул ее в стену над головой Генерозова. Бутылка лопнула, просыпавшись вниз, и Генерозов вжался в койку.

— Я за такую фигню сечас вышвырну тя осюда, Симаков, — спокойно предупредил Гапонов.

— Шакалов своих прижать не можешь, а меня выбросить намылился? — Ванька со злой улыбкой глядел на Гапонова. — Я еще не договорился с тобой. Если ты добром отстать не хочешь, давай посчитаемся. С тебя должок и за технарей, и за Вьюшкову, и за ментов. Давай расплачиваться. Баш на баш — и разойдемся.

— Да ты сам у меня в долгах по уши, — усмехнулся Гапонов. — Еси б не я, тя за пьянку дано уж выперли бы из ощаги. Не начинай лучше, Ванька, кто кому должен. Зесь я хозяин.

— У меня нету хозяев, Гапонов. Учти, если ты снова начнешь под Караванову клинья подбивать, у тебя не с Каминским — сперва со мной разборки будут.

— Хер с пробором я на тя, Симаков, положил, понял?

Ванька надул щеки и медленно выпустил воздух:

— Последнее предупреждение, Гапонов. Я тебя долго уламывал, уговаривал, просил… Не заставляй меня к крайнему средству прибегать. Ведь потом сам себе яйца вырвешь.