Общая психология

Прежде чем продолжать мое изложение, я хочу коснуться еще двух возражений, которые тут могут возникнуть. Первое может быть сформулировано так: вместо того, чтобы устанавливать гипотезу о бессознательных мыслях, о которых мы ничего не знаем, не лучше ли было бы принять, что сознание делимо, что отдельные мысли или иные душевные явления могут образовать особую область сознательного, выделившуюся из главной области сознательной психической деятельности и ставшую чуждой для последней. Хорошо известные патологические случаи, как случай д-ра Azam’a, как будто очень подходят для доказательства, что делимость сознания не является созданием фантазии. Я позволю себе возразить относительно этой теории, что она строит свое основание просто на неправильном употреблении слова «сознательное». Мы не имеем никакого права настолько распространять смысл этого слова, что им обозначается такое сознание, о котором обладатель его ничего не знает. Если философы затрудняются поверить в существование бессознательной мысли, то существование бессознательного сознания кажется мне еще менее приемлемым. Случаи, в которых описывается, как у д-ра Azam’a, деление сознания, могли бы скорее рассматриваться как блуждания сознания, причем последнее, что бы оно собою ни представляло, – колеблется между двумя различными психическими комплексами, которые попеременно становятся то сознательными, то бессознательными. Другое возражение, которое можно было бы предположить, состоит в том, что мы применяем к нормальной психологии выводы, вытекающие главным образом из изучения патологических состояний. Это возражение мы можем устранить фактом, который нам известен благодаря психоанализу. Известные функциональные нарушения, очень часто встречающиеся у здоровых, как, например, оговорки, ошибки памяти и речи, забывание имен и т. п., легко могут быть объяснены влиянием сильных бессознательных мыслей, совершенно так же как и невротические симптомы. Мы приведем еще второй, более убедительный аргумент при дальнейшем изложении.