«Поскольку она созревает последней, по определению, лобная кора – это область мозга, наименее ограниченная генами и наиболее сформированная опытом. Это так и должно быть, чтобы мы были тем в высшей степени сложным социальным видом, которым мы являемся. Как это ни странно, но генетическая программа развития человеческого мозга, по-видимому, эволюционировала таким образом, чтобы максимально освободить лобную кору от влияния генов» (Sapolsky 2017, p. 173).
Развитие рассудка с его широкой нормой реакции равнозначно развитию контрфактов. Контрфакты – это, так сказать, альтернативные факты – то, что могло бы быть, но не было сделано, не вошло в культурный репертуар и не было передано путем обучения. Контрфакты появились одновременно с самими смыслами как их случайные вариации, которые возникали при планировании и воспроизводстве действий. Сама по себе такая случайность была лишь пересечением закономерностей: «то, что мы считаем фундаментальной случайностью, может быть результатом простых взаимодействующих правил» (Page 2009, p. 38). По мере развития смыслов контрфакты стали приобретать все более самостоятельное значение.
В своей «Книге причин» Джуда Перл выделяет три ступени в лестнице, ведущей к познанию причин: «видеть», «делать» и «воображать». На первой ступени стоят большинство животных и компьютеры, которые обучаются через ассоциации (Иван Павлов говорил в этом случае об условных рефлексах). На второй ступени – ранние люди, которые вмешиваются в события, применяют орудия и действуют на основании плана, а не просто подражают, а также дети, которые экспериментируют, чтобы учиться на опыте. На третьей ступени – «те, кто учится через контрфакты, могут вообразить несуществующие миры и делать выводы о причинах наблюдаемых явлений» (Pearl and Mackenzie 2018, p. 28).
Начавшись как культурный
Скотт Пэйдж в своем лекционном курсе «Понимание сложности» выделяет четыре различия между системами, в которых разнообразие возникает в результате отбора и системами, в которых разнообразие возникает в результате выбора (см. Page 2009, p. 14):
величина скачков: отбор идет мелкими скачками, а выбор может двигаться большими: эволюция живого не может скрестить слона с тигром, а эволюция смыслов может;
жизнеспособность промежуточных состояний: при отборе все промежуточные стадии должны быть самостоятельно жизнеспособными, при выборе промежуточные стадии могут быть не способными к самостоятельному функционированию; главное, чтобы было жизнеспособно финальное состояние;
способ представления: отбор «привязан» к единственному способу кодировки – например, генетическому, а выбор может осуществляться в различных символьных системах;
непрерывность: отбор непрерывен и осуществляется через случайный перебор всех возможных вариантов, а выбор дискретен и привязан к актуальному набору вариантов.
Как говорит Жан-Люк Нанси, «субъект есть тот, кто разлагает любую субстанцию – любую данность», «субъект есть то, что он делает, он есть действие, и его действие состоит в том, что он сознает отрицательность субстанции» (Nancy 2002, p. 5). Люди, взятые с точки зрения их способности к деятельности, или деятельной силы, являются тем (контр)смыслом, который отрицает культуру как данность, создает новое и сам является этим новым. Выбор – это ускоренный отбор. С началом выбора смыслов эволюция культуры ускорилась по отношению к эволюции человеческого организма. Эволюция общества-культуры стала идти быстрее, чем эволюция человеческого тела и психики. К какому пролету моста Генриха – Попова можно привязать появление контрфактов и выбора? К появлению человека современного типа около 200 тысяч лет назад? Или выбор начался намного раньше? Или намного позже? Мы не знаем.
Традиционное общество и накопление опыта