Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть вторая

В этом разделении обнаруживается принципиальная разница между природой неопределенности и природой риска. Если прибыль предприятия выступает как интегральный показатель неопределенности, связанной с его функционированием, то отделение процента от прибыли указывает на ту часть неопределенности, которую можно превратить в риск. Процент — это показатель риска. При этом предпринимательский доход оказывается той частью неопределенности, которая принципиально не поддается превращению в риск, то есть той частью дохода, для которой в принципе нельзя рассчитать вероятность ее получения или не получения. Фрэнк Найт, который первым провел различие между неопределенностью и риском, писал в своей работе «Риск, неопределенность и прибыль» (1921):

«Следует сделать еще несколько замечаний по поводу связи между прибылью и обусловленными контрактами долями дохода. Мы уже говорили в историческом введении, что старые английские экономисты употребляли термин “прибыль” в смысле дохода собственника делового предприятия, причем последний, по сути, трактовался как инвестор. Следовательно, поскольку классическая экономическая теория занималась в основном проблемами долгосрочного периода, в ее рамках почти не проводилось различия между прибылью и процентным доходом. Признавалось, что одним из элементов дохода является заработная плата; кроме того, учитывался фактор риска. Но очень мало говорилось о том, что именно этот фактор лежит в основе различия между прибылью и процентным доходом: ведь обычный процентный доход по контракту очевидным образом содержит элемент платы за риск» (Найт 2003, с. 287).

Номинальный капитал служит решению задачи по отделению риска от неопределенности, но он не дает окончательного решения. Помимо риска, процент может включать в себя ту или иную долю неопределенности, что проявляется, например, в различной доходности по разным финансовым инструментам: в отличие от фиксированной доходности по облигациям, переменная доходность на акции включает в себя ту или иную часть предпринимательского дохода. И наоборот, предпринимательский доход включает в себя ту или иную долю процентных доходов, если его получатель является также собственником доли в капитале предприятия:

«В большинстве случаев попытки провести четкую грань между прибылью и процентом неплодотворны, поскольку чистый процент — почти столь же редкое явление и расплывчатое понятие, как и чистая прибыль. Главным фактом организации бизнеса является специализация предпринимательской функции, но по причинам, которые теперь должны быть понятны, она не может быть теоретически полной. Предприниматель почти всегда должен обладать какой-то собственностью, а владелец собственности, используемой в бизнесе, вряд ли будет свободен от всякого риска и ответственности» (Найт 2003, с. 288–289).

Несмотря на то, что между прибылью, предпринимательским доходом и процентом исторически отсутствует четкая грань, постепенно углубляющееся различие между ними является, как мы увидим, одним из тех важнейших факторов, которые определяют динамику капиталистического общества-системы.

Капитал и собственность

В традиционном обществе государь совмещал в своих руках и функции государственного управления, и право собственности на землю, то есть был политическим собственником. Политическая собственность означает, что общественные функции — например, исполнительная и судебная власть — осуществляются ради получения экономических выгод:

«В феодальном обществе многое из того, что сейчас мы, в том числе и самые рьяные приверженцы частной собственности, считаем исключительной прерогативой государственного управления, управлялось с помощью специфического механизма: на наш взгляд, дело обстояло так, как будто эти общественные функции были превращены в объект частной собственности и стали источником частного дохода. … Люди, лишенные чувства историзма, могут воспринять такую систему как сплошные “злоупотребления”. Но это совершенно нелепый взгляд. В тех исторических условиях — а, как и любая институциональная система, феодализм полностью не исчез с окончанием “собственно феодальной” эпохи — подобный механизм был единственно возможным способом осуществления функций общественного управления» (Шумпетер 2008, с. 590).

Период феодализма показал, что политическая собственность, изначально собранная в руках государя, подвержена дроблению между владельцами поместий. Коммерческая революция, которая началась в период феодальной раздробленности, в свою очередь продемонстрировала, что по мере своего дробления и в условиях конкуренции с коммерческой категорией политическая собственность лишается общественных функций и превращается в частную собственность.