Общая теория права. Том I

Такая система категорий присуща и общей теории права. Ее единство, скоординированность обусловлены целостностью предмета общей теории права, тем, что конкретные правовые категории представляют собой результаты теоретического освоения закономерностей функционирования и развития единой правовой действительности.

Вместе с тем системе общетеоретических правовых категорий свойственны и отношения субординации: в ней выделяются находящиеся в последовательной зависимости центральные категории, которые возглавляют понятийные ряды (тоже связанные между собой известной субординацией)[29].

Главное, сущностное, что характеризует правовую действительность, выражено в категории «право». Все другие центральные общетеоретические категории и, следовательно, возглавляемые ими понятийные ряды представляют собой в соответствии с объективной логикой правовой действительности ее конкретизацию и развертывание.

На философском (общесоциологическом) уровне специально-юридического анализа правовой действительности это развертывание выражено в категориях правовой системы, исторического типа права, структурной общности права, структуры права, законности, правового принуждения и др.

На последующей ступени конкретизации понятийного аппарата общей теории права, относящейся в основном к технико-юридическому уровню специально-юридического анализа, выделяются центральные узловые понятия нормы права, правоотношения, правомочия, правового акта и т. д.

Особой ветвью категорий, также находящихся в субординационной зависимости от категории права и вместе с тем характеризующих в соответствии с методом материалистической диалектики динамику всей правовой действительности, являются категория правового регулирования и сопряженные с ней категории правотворчества, реализации права, применения права и др.

Весьма существенное значение приобрела в теории права выделившаяся из последней из указанных групп категория механизма правового регулирования. Отражая динамику правовой действительности, она в тоже время характеризует ее субстанцию, это позволило не только свести воедино весь юридический инструментарий: нормы права, правоотношения и т. д., но и в какой-то мере приподнять его освещение над сугубо технико-юридическим уровнем, приблизить его к философскому (общесоциологическому) уровню специально-юридического анализа.

Происходящий в настоящее время в социалистической правовой науке процесс углубления познания правовой действительности вызывает необходимость обогащения традиционных юридических понятий, выработки новых общих положений и в связи с этим известной рационализации и развития юридической терминологии. Здесь, однако, нельзя забывать важнейших требований, предъявляемых к научной терминологии, — ее однозначности, строгой определенности, ясности, устойчивости, совместимости со всем комплексом употребляемых в науке терминов. И если, например, такие все более употребляемые терминологические обозначения, как структура права, структурная общность, комплексное образование, юридическая процедура, едва ли могут вызвать возражения с точки зрения указанных выше требований, то введение терминов «правовая материя», «юридическая энергия», «ткань права» и некоторых других требует осторожности. Вместе с тем, отдавая ясный отчет в условности подобных терминологических обозначений, заимствованных из иных наук, нельзя не сказать и о другом: к указанным терминологическим нововведениям в ряде случаев (в том числе и в настоящей работе) приходится все ж прибегать, так как иным путем невозможно обозначить то новое и специфическое, что раскрывается в результате научного исследования. Таким образом, использование в данном курсе упомянутых терминов — не столько стремление автора использовать образные выражения и метафоры, сколько попытка найти новую, соответствующую сущности тех или иных явлений и характеризующих их понятий терминологию.