Общая теория права. Том II

На этой стороне МПР следует остановить внимание читателя. Можно предположить, что здесь раскрываются исходные юридические начала и «пружины» правового регулирования, а главное, юридический инструментарий непосредственно связывается через функции права с объективно обусловленными требованиями экономического базиса данного классового общества.

Известные наметки подхода к МПР с данной стороны сделаны В.М. Горшеневым. По его мнению, МПР слагается из двух основных полярных элементов: во-первых, это — способы воздействия, дозволения и запреты (активная сторона), во-вторых, это — способы реализации, которые проявляются в фактическом поведении людей, в совершении действий или в воздержании от действий (результативная сторона); между указанными «чистыми» способами расположены, как полагает автор, промежуточные звенья-правосубъектность, юридические факты, правоотношения, представляющие собой последовательные стадии перевода нормативности права в упорядоченность общественных отношений.

Правда, пытаясь совместить в одном ряду разнопорядковый юридический инструментарий, В.М. Горшенев упускает из виду нормы права, акты реализации и др. Неоправданно отрицает он и существование такого способа правового регулирования, как позитивные обязывание (автор отождествляет его с «предписанием»)[2].

Но если сосредоточить анализ на дозволениях и запретах и держать в поле зрения третий способ правового регулирования — обязывание, то, надо полагать, может быть найден конструктивный путь освещения МПР с данной стороны.

Дозволения и запреты, а также обязывания — наиболее глубокий слой МПР. Превращаясь в процессе правового регулирования в реализацию права, они как бы проникают во все звенья МПР — юридические нормы, правоотношения, акты реализации, во многом предопределяя их черты и особенности.

Это один из ключевых моментов. В сочетании способов регулирования проявляются особенности специально-юридических функций права — регулятивной динамической и регулятивной статической. Обязывание, с одной стороны, дозволения и запреты — с другой, выступают проводниками особых специально-юридических функций: обязывание — динамической, дозволения и запреты — статической (I.12.4). Хотя в обоих случаях правовое регулирование предполагает активную деятельность людей, их коллективов, но в социальном и юридическом отношениях принципиально важно, что в первом случае (динамическая функция) на лицо возлагаются обязанности к активному действию, а во втором (статическая функция) — к воздержанию от определенных действий. Именно это и обусловливает специфику юридического инструментария на каждом из указанных участков правового регулирования, специфику столь существенную, что перед нами разные, подчас несопоставимые пласты правовой материи.

Отмеченная специфика тем более существенна, что обязывание, с одной стороны, и рассматриваемые в единстве дозволения и запреты — с другой, обладают различным, во многом неоднозначным потенциалом воздействия на социальную жизнь. Внешней силой, имеющей, так сказать, «навязывающий» характер, отличается способ позитивного обязывания, выражающий динамическую функцию. Но эта потенциальная мощь правового регулирования имеет и теневую сторону (существует довольно широкий простор для волюнтаризма, для «навязывания» участникам общественных отношений обязанностей, не соответствующих социальным потребностям).

По-иному характеризуются взятые в единстве дозволения и запреты, выражающие статическую функцию права. Правовое регулирование обладает здесь куда меньшей потенциальной мощью внешнего «навязывания». Его регулирующая сила состоит главным образом в том, чтобы при помощи субъективных прав дать простор для действия всей системы социальных регуляторов — экономических, духовных и др. И тогда, когда дозволения и запреты находятся в органическом единстве с этой общей системой социальных регуляторов, конечный эффект правового регулирования нередко более значителен, чем при обязывании, в большей мере согласуется с объективными потребностями жизни данного классового общества. Вместе с тем — и это обстоятельство нужно особо оттенить — взятые в единстве дозволения и запреты органичны для права, полностью отвечают его природе, важнейшим, определяющим сторонам его социальной ценности. Именно в данном случае классовая сущность права раскрывается через нормативно-организованную социальную свободу, право в качестве нормативной системы противостоит произволу, своеволию, субъективизму, а его социальная ценность отчетливо проявляется как упорядоченная социальная активность.