Общества неравенства

В этой и последующих главах я постараюсь более подробно описать эту радикальную трансформацию и, прежде всего, попытаюсь понять ее истоки, значение и последствия. На данном этапе необходимо прояснить несколько моментов. Во-первых, та же базовая структура политического конфликта (с идентичной градацией эффектов богатства, дохода и образования) и та же базовая эволюция после Второй мировой войны наблюдаются во всех западных демократиях, включая США, Великобританию, Германию и Швецию (с вариантами, которые мы рассмотрим). Например, что касается США, то если посмотреть на разрыв в голосовании за Демократическую партию между 10 процентами наиболее образованных и остальными 90 процентами, то можно обнаружить примерно такую же эволюцию, как и в голосовании за левые партии во Франции. То же самое можно сказать и о голосовании за лейбористов в Великобритании. Британцы, похоже, немного отстали от Франции и США (см. ниже), но в конечном итоге основная картина идентична. Лейбористы, которые долгое время идентифицировали себя как партия рабочих, де-факто стали партией образованных людей, которых они привлекают в большем количестве, чем тори. Майкл Янг, столь же прозорливый, как и в книге «Возвышение меритократии» (опубликованной в 1958 году), тем не менее, не смог предвидеть такого полного разворота.

Особенно поразительно отметить сходство изменений в США и Европе, учитывая, что политико-идеологическое происхождение партийных систем совершенно разное. В Соединенных Штатах Демократическая партия была партией рабства и сегрегации, прежде чем стать партией Нового курса, большего социально-экономического равенства и гражданских прав. Начиная с конца Гражданской войны, трансформация происходила постепенно и неуклонно, без резкого перелома. В отличие от этого, в Европе различные левые партии так или иначе были наследниками социалистических, коммунистических или социал-демократических традиций и идеологий, в той или иной степени приверженных коллективизации средств производства. Кроме того, социально-экономические условия, в которых они конкурировали, были практически лишены расовых и этнических различий (по крайней мере, в Европе, не считая колоний). Кроме того, в Европе существовало разнообразие среди левых партий. Например, во Франции существовало резкое разделение между антисоветской Социалистической партией и просоветской Коммунистической партией. В Великобритании Лейбористская партия была единой и долгое время выступала за национализацию, в то время как в Швеции и Германии социал-демократические партии уже давно перешли к соуправлению. Несмотря на все эти различия, во всех случаях мы находим схожую картину эволюции, и это требует объяснения.

Действительно, сходство траекторий в разных странах говорит о том, что к любой узконациональной гипотезе следует относиться скептически. Более глобальные объяснения, основанные, в частности, на причинах, по которым члены менее благополучных социальных групп все чаще чувствуют себя менее представленными (чтобы не сказать брошенными) электоральными левыми, априори более правдоподобны. В частности, я имею в виду неспособность (в целом) социал-демократических послевоенных коалиций в достаточной степени обновить свои программы, особенно в том, что касается разработки убедительных норм справедливости, адаптированных к эпохе глобализации и высшего образования. Важным фактором в этом изменении, по-видимому, стал также сдвиг в глобальном идеологическом климате, последовавший за крахом коммунизма в Советском Союзе и Восточной Европе, вызванный определенным разочарованием в самой идее, что более справедливая экономика и реальное и долговременное сокращение неравенства вообще возможны.

Однако при рассмотрении таких сложных изменений невозможно априори исключить многие другие потенциальные объяснения, например, растущее значение новых культурных, расовых или связанных с иммиграцией расколов в постколониальных обществах. Чтобы понять эти трансформации, мы должны внимательно изучить траекторию изменений в каждой стране, стараясь не преувеличивать нашу способность представить, как все могло бы пойти по другому пути.

К глобальному исследованию электоральных и политико-идеологических расхождений