Общественное животное. Введение в социальную психологию

А что, если не разрешить возмездию быть чрезмерно жестоким? Иными словами, что будет, если уровень ответных действий разумно контролируется и они не намного выше интенсивности действий, направленных против вас? Я бы предсказал, что в подобых обстоятельствах диссонанс окажется либо весьма невелик, либо его не будет вовсе. ‹Сэм оскорбил меня, я отплатил ему тем же; мы квиты. У меня нет потребности в каком-либо дополнительном возмездии›. Именно это и обнаружили в своем эксперименте Энто-ни Дуб и Ларрейн Вуд [34]. Как и в эксперименте Кана, исследователи устроили дело таким образом, что их испытуемых всячески унижали и раздражали сообщники экспериментаторов. В одних условиях испытуемым предоставили возможность ответных мер (в данном случае использовались удары током); и как только испытуемые расквитались с обидчиками, у испытуемых пропало желание еще каким-то образом наказывать их. Однако те испытуемые, которым не дали возможности принимать ответные меры, впоследствии, когда она у них появилась, предпочли наказать своих обидчиков. Итак, мы убедились, что ответные меры могут уменьшить потребность в дальнейшей агрессии, если восстановлено состояние, близкое к справедливому.

Здесь мы подошли к весьма важному моменту, который следует подчеркнуть особо. Большинство ситуаций в реальном мире не являются столь аккуратно уравновешенными, как в эксперименте Дуба и Вуд, когда ответные действия могли быть строго отмерены в соответствии с вызвавшими их исходными поступками. По моему мнению, окружающий мир обычно ближе к той ситуации, что была создана в эксперименте Майкла Кана: типичным является то, что возмездие значительно превосходит породившее его действие зачинщика.

Вернемся еще раз к событиям в Кентском университете. Каковы бы ни были действия студентов в отношении национальных гвардейцев штата Огайо - выкрикивание непристойностей, различные подначки и подзуживания, - их вряд ли можно оценить как заслуживающие стрельбы и убийства. Более того, большинство жертв устроенной бойни оказались вообще невиновны!

Во всех подобных ситуациях имеет место как раз прямая противоположность катарсису. Стоит мне только выстрелить по бунтующим студентам в Кентском университете, как я тут же начну убеждать себя, что они в действительности того заслуживали, и буду ненавидеть протестующих студентов еще больше, чем до рокового выстрела. Стоит мне только принять участие в убийстве женщин и детей в деревушке Май Лай, как я лишь укреплюсь в своем убеждении, что азиаты - не люди. Стоит только отказать чернокожим гражданам в приличном образовании, как я еще больше поверю, что они глупы и по меньшей мере не смогут извлечь никакой пользы из хорошего образования. В большинстве ситуаций насилие не снижает тенденции к насилию: насилие порождает дальнейшее насилие. Но если дело и вправду обстоит таким образом, то что же нам делать с нашими агрессивными чувствами?

Есть принципиальная разница между тем, что вы испытываете гнев, и тем, что вы выражаете его в насильственной и деструктивной манере. При соответствующих обстоятельствах первое - это нормально и безвредно по отношению к окружающим. На самом деле мало что можно сделать, чтобы избежать гнева, но что определенно возможно сделать, так это выразить его в ненасильственной форме - например в форме простого, но решительного заявления: ‹Я очень сердит на вас за то, что вы сделали›. Действительно, подобное высказывание само по себе дает разгневанному человеку возможность самоутвердиться и, вероятно, послужит снятию напряжения и улучшению его самочувствия. В то же время, поскольку объекту гнева не нанесено большого вреда, данная реакция не включает когнитивные процессы, которые приведут разгневанного человека к оправданию своего поведения путем осмеяния или умаления достоинств того, кто вызвал у него гнев.

Мы еще поговорим обо всем этом в главе 8.

Катарсис, публичная политика и средства массовой коммуникации

Какое все это имеет отношение к публичной политике? Рассмотрим наиболее экстремальный пример человеческой агрессии - войну.

В дополнение к своей гипотезе о том, что инстинкт смерти проявляет себя на индивидуальном уровне, Фрейд разработал теоретическую концепцию, заключающуюся в том, что этот инстинкт ‹работает› и на уровне общества в целом, проявляя себя в битвах между народами [35]. Но выполняют ли войны роль катарсиса, предоставляя выход для наиболее разрушительных тенденций, скапливающихся в обществе? Если так, то тогда можно предположить, что в государстве сразу после окончания войны с соседями должно наблюдаться снижение числа преступлений, связанных с насилием.