Общественный строй лангобардов в VI-VII веках

Эдикт не только карает совместные преступления рабов и свободных, налагая за это большой штраф, на и мотивирует свою строгость следующим сентенциозным соображением: "ибо позорно и ни с чем не сообразно, чтобы свободный человек вмешивался в кражу или давал на нее свое согласие" [69]. Сентенция и строгость законодателя столь же показательны, как и самый факт: видимо, находились такие свободные, которых суровая необходимость заставляла забывать несообразность и позорность мелкой кражи, в то время как "сиятельнейший" король презрительно считал ее уделом жалкого раба, деянием, несовместимым с достоинством свободного; в данном тексте подразумевается такое понимание этого достоинства, которое характерно для тех времен, когда большая часть племени состояла из равноправных свободных и о котором королю приходится особо напоминать в эпоху крушения этого равноправия и бурно идущего процесса расслоения внутри свободных. Может быть, в рядах этих беднейших свободных мы могли бы встретить того несостоятельного должника, у которого немилосердный скульдахий, блюститель интересов истца (и своих собственных), увел последнюю корову, но у которого мог остаться раб, пригодный для того, чтобы помочь разорившемуся свободному промыслить себе пропитание грабежом. Но могло быть и иначе: обедневший свободный, лишившийся и скота и рабов, мог вступить в своеобразную сделку с чужими рабами; недаром эдикт отмечает такие случаи, когда несколько человек - свободных и рабов - совместно совершают кражу [70]. Не из этих ли разоряющихся свободных выходят люди, которые становятся во главе целой толпы рабов, предпринимающих вооруженные нападения на обитателей - лангобардских сел [71]? Во всяком случае, штраф, налагаемый на свободного за организацию подобных нападений или участие в них, близок к штрафу за совместную кражу (только он еще больше и квалифицируется как выкуп жизни виновника), а нападающие, так же как и обитатели села, названы особенным термином: "homines rusticani" ("деревенские жители", "крестьяне"), определяющим их хозяйственное, а не правовое положение. Термин "свободный" перестал обозначать определенную социальную группу с тех пор, как наряду со свободными крестьянами (rusiici) появились свободные дружинники (gasindi), а с другой стороны, часть свободных rulstici по своему социально-экономическому положению сильно приблизилась к несвободным сервам и полусвободным альдиям. Сопоставление социального положения альдиев и рабов можно сделать на основании данных о разных способах освобождения рабов. Эдикт насчитывает четыре таких способа [72]: а) отпуск на волю в силу определенной процедуры последовательной передачи отпускаемого из рук в руки четырьмя свободными людьми, из коих четвертый ведет освобождаемого (в присутствии особых понятых) на перекресток и говорит ему: можешь идти на все четыре стороны; б) эта процедура, однако, сама по себе еще не дает полной свободы и независимости; чтобы предоставить освобождаемому такую свободу, господин раба должен указать, что он хочет сделать раба не просто "свободным" (fulcfree), но и "независимым от себя" (haamund ad se, id esse extraneum); в противном случае указанная процедура дает лишь частичную свободу, в отпущенный на волю продолжает оставаться под властью своего патрона [74]; в) освобождение по распоряжению короля (по-видимому, через денарий) давало полную свободу и независимость, как и при объявлении раба "haamund" [75]; г) если господин хочет сделать своего раба не свободным, а альдием, то он не должен применить процедуру, в силу которой отпускаемый раб получает право идти "на все четыре стороны" [76]. Таким образом, порядок отпуска рабов на волю по эдикту Ротари различает и предусматривает не только различные виды свободы, о которых уже была речь выше, но и промежуточное состояние полусвободы, в котором оставались рабы, отпущенные на условиях превращения их в альдиев. В чем же собственно выражается конкретно полусвободное состояние альдия? В каком смысле он несвободен и в каком свободен?