Общество Джейн Остен

– И то, что тебя назвали старухой. Да, конечно, место для съемок там просто ужасное, и в студии все будет совсем иначе. Следующей будет роль в «Шахерезаде», верно?

Мими поставила бокал на маленький столик у кресла.

– Монти, мой биллинг останется таким, каким был всегда, это не обсуждается. Я слишком много работала ради этого. Мне вообще не хочется думать ни о каком биллинге, но это слишком важно, и я не настолько глупа, чтобы вот так просто взять и все отдать.

– Но тебе придется это сделать, – он снова положил руку на ее бедро, – хотя ты и не обязана. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне.

– Монти…

– Мими, я всего лишь хочу помочь, как всегда.

Она поднялась, и он вслед за ней – облапив ее, прижал к дивану.

– Монти Картрайт, немедленно убери свои чертовы руки.

Он весил на добрую сотню фунтов больше и был на целый фут выше, несмотря на ее каблуки.

– Ну же, Мими, перестань.

Он принялся целовать ее, оцепеневшую от близости нависшей над ней туши. Его запах – виски, сигары, слишком много пряного одеколона с ароматом пачули, пот – его она запомнила навсегда. Собравшись с силами, она попыталась оттолкнуть его, но в возбуждении он прижался к ней еще сильнее и начал тереться о ее тело. При мысли о том, что он вот-вот кончит, у нее прорезался голос:

– Монти, а ну отвали на хер! Монти! Монти, я сейчас закричу!

Он уже тяжело дышал, и она наконец смогла вывернуться. Он повалился на диван, кончая, а она смотрела на это, дрожа от ужаса и отвращения.

– Я с тебя последние штаны спущу, скотина.

– Вот еще, – невозмутимо выговорил он, достав из нагрудного кармана хрустящий белый платок, чтобы вытереться. – Теперь тебе одна дорога – вниз, Мими, и ты это знаешь. Одно лишь слово – и твое имя будет стоять после Анжелы. Одно лишь слово, и ты увидишь, что всем на тебя насрать.

Она вышла из комнаты, а он все лежал на диване, вылизываясь, как грязное животное, ничуть не стыдясь своего скотства и наслаждаясь тем, как унизил ее.

Через несколько часов Джек вернулся в бунгало, чтобы отвезти Мими поужинать, и увидел, что та свернулась калачиком в кресле, закутавшись в халат, а ее мокрые длинные черные волосы беспорядочно разметались по плечам.

Она рассказала Джеку о том, что случилось в отеле.

– Я пыталась отмыться, пока не стерла себе всю кожу. Хотела избавиться от его запаха.

Джек ничего не ответил, охваченный сонмом противоречивых мыслей и чувств, над которыми возобладала ярость. Он выбежал из бунгало и вернулся через час, с рассеченной бровью и опухшей правой кистью.

Мими обработала рассечение антисептиком, положила пакет со льдом на его руку и опустилась на колени у его ног. Джек сидел в кресле, его самолюбие не пострадало, но сердце терзалось, и ужасно болела голова.

– Не стоило этого делать, – проговорила Мими после нескольких секунд молчания. – Я бы сама справилась. Ему это с рук не сойдет.

– Для него этого слишком мало, – почти что прорычал Джек.

– Пусть даже ты его избил – ну и что дальше? Теперь у меня еще больше проблем. А тебя он обвинит в нанесении телесных повреждений. Я останусь без работы, вот увидишь, а тебя посадят.