Общество Джейн Остен

Чуть поодаль, у калитки, виднелась телега Бервика, на которой уже не было ни единого тюка с сеном, но сегодня ему не хотелось разминать ноги, гуляя по летним полям, что тянулись до Верхнего и Нижнего Фаррингдона.

Вместо этого он пошел по дороге к церкви. Недавно пробило три, и он знал, что преподобный Пауэлл сейчас в отлучке – навещает больных, как и он сам, только в другие часы. В их деле было намного больше общего, чем они считали. Но там, где священника просили повлиять на реальность молитвами, лекарства, прописанные доктором, давали надежду на то, чтобы противостоять ей. У этой судьбоносной монетки было две стороны. Что станет препятствием на ее пути, что заставит отступить уродливую неизбежность – ступенька на лестнице, рентгенограмма? Он всю жизнь боролся с тьмой, пытаясь рассеять ее, хоть слишком часто сам желал ей сдаться.

Он всегда любил эту маленькую каменную церковь вдали от дороги, на маленьком склоне, обнесенном стеной. В ней всегда было уютно, и в то же время места в ней было ровно столько, что она всегда казалась полной прихожан. Хотя он не мог сказать, чувствуют ли все они это, но именно здесь связь с семейством Остен ощущалась наиболее сильно. Церковь стояла на территории имения Чотон-Парк, которое досталось Эдварду, старшему брату Джейн, от пожилой бездетной пары, усыновившей его, чтобы не остаться без наследника. В состав имения входил также домик прислуги на перекрестке Госпорт-роуд и Винчестер-роуд, в котором нашла приют своим писательским трудам Джейн Остен, так много лет зависевшая от родственников‐мужчин. Минуло полтора века, и семейство Найт все еще властвовало здесь – их гербы украшали витражи, алтарь стоял над фамильным склепом, а скамьи были вырезаны из дуба, срубленного на их землях.

Доктор Грей зашел внутрь, сняв шляпу, перекрестился и увидел Аделину Гровер, молившуюся на скамье у алтаря. Ее длинные прямые каштановые волосы касались пунцовых щек, а голова клонилась к груди. На ней было простое, свободное домашнее платье в цветочек, с беленьким девчоночьим воротничком и манжетами на коротких рукавах.

Ее муж, Сэмюэль Гровер, пропал без вести в прошлом марте, участвуя в авианалете близ хорватского побережья, ничего не зная о том, что она была на первом месяце беременности. Теперь ребенок был всем, что ей осталось, – тело мужа покоилось под простым белым крестом на скалистом острове Вис. Доктор Грей дивился выдержке, с которой эта молодая женщина приняла случившееся. Он думал, что, с присущей ей порывистостью, она быстро ожесточится, получив от жизни столь тяжкий удар. Но она, вопреки всему, приобрела некий ореол жизнерадостности и почти что отчаянную уверенность в том, что в конце концов все будет хорошо. Он мог списать это на ее молодость, но, наблюдая таких пациентов, как Адам Бервик, он знал, что в подобном возрасте такую трагедию перенести намного тяжелее.

В последние полгода каждое воскресенье из прохода между рядами он наблюдал за тем, как она стоит на службе, сложив руки на своем растущем животе, умиротворенно слушая речь преподобного Пауэлла. Быть может, приближение родов способно так влиять на женщин? Он не знал этого, но думал, что ее беременность приглушила боль, которую ей принесло ее горе. Да и ему ли судить кого-либо? Иногда он задавался вопросом, а что же хорошего вообще несет в себе горе?

Услышав, как тяжко он шагал по старым камням, Аделина подняла голову, но не обернулась. Он молча наблюдал, как она перекрестилась, поднявшись со скамьи, и направилась к нему.

Доктор вспомнил прошлый февраль, день их свадьбы с Сэмюэлем, ради которого молодой офицер взял свой последний отпуск. Хоть в глазах ее всегда горели огонь и жажда жизни, в тот день она просто сияла. И все же, какой бы чудесной и сильной духом ни была Аделина, ее манера преподавания была слишком современной для их сонного Гэмпшира. Она уволилась в прошлом весеннем семестре, не отработав и его половины, сразу вслед за тем, как вышла замуж, и посвятила себя домашним заботам в ожидании возвращения Сэмюэля. Даже сейчас, в эти жаркие дни на исходе лета, когда до родов оставалось каких-то три месяца, проходя мимо их маленького домика, доктор Грей иногда видел, как Аделина возится на грядках в саду, собирая кабачки, фасоль и свеклу для заготовок на зиму.

Он улыбнулся, надеясь, что она не пройдет мимо и заговорит с ним.

– Как вы себя чувствуете, Аделина?

– Лучше, чем на прошлой неделе. Соглашусь, это весьма странно – все женщины наперебой твердят мне, что должно быть наоборот.

– Не стоит их слушать, – рассмеялся доктор. – Как прицепятся к чему-нибудь, так и поведется. Что ж, хоть в чем-то они последовательны.

Она направилась к выходу, и он последовал за ней.

– Я вас задерживаю? – спросила она.

– Вовсе нет, наоборот, это я думал, что задерживаю вас.

Она покачала головой:

– Нет, я уже сказала все, что хотела. И еще кое-что.

– Уверен, что он выслушал вас. Ведь такую, как вы, невозможно не услышать.

– Доктор Грей! – воскликнула она с притворной досадой.