Общество истребления — стратегическая перспектива “демократических реформ”

Материальное положение населения СССР в военном 1943 г. по сравнению с 1940 г. было значительно хуже, потребление мяса сократилось на 62 %, молока — на 51, яиц — на 72, сахара — на 55, картофеля — на 54 %. Тем не менее, смертность у женщин (в отличие от воевавших мужчин) и обычная заболеваемость у мужчин значительно уменьшилась. “Такой оздоровительной силой стала энергия надежды, рожденная Сталинградской битвой. После войны в странах Восточной Европы, образовавших социалистическую систему, наблюдалось почти двукратное снижение смертности к середине 60-х годов XX века. Объяснять этот эффект ростом материального благосостояния невозможно, так как в Западной Европе, где достаток повышался значительно быстрее, такого улучшения здоровья не наблюдалось. Основное различие заключалось в том, что народы стран Варшавского Договора устремились строить новое, как им тогда казалось, более справедливое общество, и эта духовная энергия произвела мощный оздоровительный эффект. Наоборот, вслед за окончанием хрущевской “оттепели” разочарование “застоем” привело после 1964 года к ухудшению здоровья и росту смертности. Неблагоприятные демографические процессы 70-х годов XX века разворачивались в странах социалистического лагеря на фоне непрерывного улучшения уровня жизни населения”.

В СССР, как отмечается, этот фактор “веры и надежды” породил своеобразную циклическую динамику в демографической области.

Перестройка создала новый климат “весенних ожиданий” в обществе, что немедленно сказалось в виде нового снижения смертности населения. Новый кризис ожиданий, перерастание перестройки в катастрофу, в ситуацию перманентного распада немедленно отразилось на демографических показателях, приведя, в конечном счете, к нынешней демографической катастрофе. Этим фактором современные политические технологи научились управлять, введя его в общий реестр “управляемого хаоса”. “Создается впечатление, что многие “переходные процессы” в России совершались в присутствии ревнивого наблюдателя, — пишет А. Панарин, — исполненного решимости не дать стране подняться. В середине 90-х годов XX века Россия включила новые резервы выживаемости, преодолев растерянность, вызванную шоковой терапией. Страна еще раз продемонстрировала свою живучесть и замечательные адаптационные способности. В период между 1995 и 1998 гг., до новой управляемой катастрофы, вызванной дефолтом, уменьшилась смертность от всех основных заболеваний: сердечно-сосудистых — на 12 %, психических — на 52, мочевыводящей системы — на 25 %. На фоне прекращения финансирования санитарно-эпидемиологических программ и увеличения в 1,3 раза бактерионосительства произошло парадоксальное уменьшение инфекционной заболеваемости и смертности”. Дело в том, что русский человек совсем было принял решение о смене идентичности в рамках системы модерна: модель Просвещения, задающую программу овладения знаниями и наукоемкими профессиями, он сменил на модель рынка, задающую программу примитивной экономической оборотистости. Это подтверждают исследования динамики социальных предпочтений, приведенные в указанные годы Российским независимым институтом социальных и национальных проблем” [32].

Отсутствие идеологии, неверие в улучшение жизненного уровня, отсутствие работы, пенсии и зарплаты ниже прожиточного минимума, бытовые проблемы порождают апатию, нежелание жить и ведут к депопуляции населения.

В последнее время в отношении многих развивающихся государств мира, в том числе и Украины, со стороны промышленно развитых стран все более и более интенсивно применяется новая форма государственной экспансии. Суть ее состоит в завоевании стран исключительно информационными методами воздействия путем внедрения в государственные и общественные институты чужой страны носителей собственной идеологии и собственных интересов — ее же граждан с перепрограммированным сознанием.

Но ломка традиционной культуры и замена моральных ценностей всегда сопровождается резким ухудшением психического состояния общества. Так, по данным украинских исследователей, сегодня 50 % населения страны имеет те или иные психоневрологические проблемы. При этом помимо алкоголизма и наркомании не последнюю роль в этом играет широкое использование информационных воздействий (как открытых, так и скрытых) в электронных средствах массовой информации. Особенно подвержена этому молодежь.

Формирование и закрепление жизненных важнейших установок происходит пропорционально росту и созреванию мозга ребенка: 4 года — 80 %, 6 лет — 90, 10 лет — 97, 18 лет — почти 100 %. В этот период несущийся из телевизора и компьютера изобразительный и звуковой поток формирует у ребенка установочную “базу данных”, которая и определяет всю его будущую жизнь.