Общество мертвых и исключительных

В офисе Ноа бесцеремонно сунул нос во все интересные делишки Арни, пока тот бегал за кофе. Он порассматривал фото с исписанной кровью стеной, залез в компьютер. Похоже, Арни сам пытался разгадать написанное. На компе были открыты десятки онлайн-словарей, но, видимо, поиски оказались тщетными, поэтому в соседней вкладке Ноа нашел письмо в отдел, занимающийся уликами. И в итоге Джосайе досталась записка с корявым почерком Арни, который неумело скопировал все написанное.

– Ну, тут элементарно, – ударил пальцами по бумаге Джосайя, – какой болван пытается скрыть такое на арамейском языке?

Видимо, такой же болван, как Ноа, который первый раз о нем слышал.

– Ара-что?

Джосайя расправил плечи и выпрямил и без того прямую спину. Ноа опять пожалел, что спросил что-то, в чем профессор точно разбирается.

– Язык назван в честь западносемитских племен. Арамеев. Кстати, их диалект был похож на иврит. А иврит, как ты наверняка знаешь, принадлежал к ханаанским языкам.

Пресвятая Дева Мария…

– Боже… – недовольно протянул профессор, услышав тяжелый вздох Ноа. – Ладно-ладно. Объясню проще. Это родной язык Христа.

– Это звучит более понятно, чем все то, что вы сказали пять секунд назад, – облегченно выдохнул Ноа, радуясь, что не пришлось выслушивать очередную душную лекцию.

Профессор прищурился, пытаясь разобраться в написанном, и Ноа зачем-то прищурился вместе с ним, но, конечно же, ничего так и не понял.

– «Ана… таву», – запинаясь, прочитал Джосайя. – Ну и почерк у твоего брата… Черт ногу сломит.

– Ана таву, – повторил Ноа.

– «Я вернулся», – перевел профессор.

По спине Ноа пробежали мурашки. Холодные, как стена, исписанная кровью. Теперь она еще отчетливее стояла перед глазами Ноа, а убийца, как в самых настоящих фильмах ужасов, с безумной улыбкой и пеной у рта вырисовывал буквы, понятные только ему. «Я вернулся». Кому он это сообщал? К кому обращался? Хотелось разобраться в этом быстрее и, не дожидаясь следующей пятницы, примчаться в участок к брату, который наверняка успел узнать кучу деталей по этому делу.

– Эдвин, никому не говори о том, что ты тут услышал. – Преподаватель тоже был напряжен. – Понял?

Он сложил записку и фотографию обратно в конверт и убрал под стопку своих старых пыльных книг.

– Конечно, мистер Кэруэл. Я могила.

– Хватит мне могил на этот год. – Ноа не понял, о чем тот говорит, но в этом не было ничего необычного, ведь преподавателя шифрования понимали лишь единицы. – А теперь выметайся из моего кабинета.

Ноа схватил сумку и пошел к двери.

В коридоре было все так же тихо.

– Эдвин, – окликнул его профессор. – И молчи про… ну… нас с… ну про меня и преподавателя ист…

– Я же сказал, что я могила. Хранить секреты – мой конек.

И, скользнув в коридор, уже освещенный огнем от свечей в болтающихся под потолком канделябрах, Ноа пошел искать другую душную зануду.

Соль в комнате не оказалось. Дверь была заперта, изнутри не доносилось ни звука. Черт. Кому нужен этот патефон? Ей или Ноа? Он тащил этот гребаный чемодан по двум лестницам и трем коридорам. Ручка у него держалась на последнем издыхании, а расхлябанные замки в любой момент могли сорваться, и на пол вывалились бы рупор, корпус и все остальное, из чего состоит этот древний, как дерьмо мамонта, проигрыватель. Пластинка тоже норовила выскользнуть из упаковки – Ноа зажал ее под мышкой, так что рука на втором пролете лестницы уже онемела. Чтоб еще хоть раз он взял у Соль патефон… Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Лучше танцевать под писк летучих мышей или самому отбивать ногой ритм, чем таскаться потом со сраным чемоданом по всей академии.

Ноа был бы не Ноа, если бы, забив на проигрыватель, вернулся в свою комнату и, развалившись на кровати, зачитался бы парочкой комиксов. Ноа будет Ноа только тогда, когда потратит все свое время и силы на то, чтобы найти Соль, и – самое главное – выскажет ей, как сильно он устал и как разочарован, что она так наплевательски к нему отнеслась. Ведь он старался ради нее. Так старался, что дошел аж до учебного крыла, а именно до библиотеки, где она преспокойненько сидела на стуле и болтала ногами. Вместе со своей новоиспеченной подружкой Эбель, которая, вообще-то, тоже могла бы озаботиться вопросом возвращения патефона.

Ноа набрал побольше воздуха в легкие, чтобы вылить на Соль отборных ругательств, но не успел.

– И как ты хочешь найти своего убийцу? – резко спросила Соль.

Ого. Сегодняшний вечер вышел в разы интереснее прошедшей ночи, на которую Ноа ставил не только целую бутылку рома, но и все свое хорошее настроение. И если утром оно было испорчено, то сейчас Ноа, наоборот, распирало от любопытства и желания засунуть свой нос в чужие дела.

Эбель не успела закрыть Соль рот, но вскочила со стула, который тут же занял Ноа. В нос ударил аромат мужских духов. Колких, будто егерь обмазался хвойным жмыхом и облился спиртом. Здесь кто-то был до него, но это Ноа, на самом деле, мало волновало.