Общество потребления: мифы и реальность.

Типична в этом отношении жалоба Дэвида Рокфеллера: «Некоторые люди во всех бедах в нашем обществе винят бизнес и систему предпринимательства» [144].

«Престиж американского бизнеса вряд ли падал так низко, как сейчас, — жаловался еженедельник «Бизнес уик». — Представление о бизнесе как о продажном и бесчеловечном опирается на серию скандалов с корпорациями — от краха «Пени сентрал» через махинации в Чили компании «Интернешнл телефон энд телеграф» к незаконным взяткам, раздававшимся «Галф», «Локхид» и десятками других корпораций» [145].

Поразмыслив, бизнесмены, как сообщал журнал «Ньюсуик», «в примечательном большинстве решили, что самым убедительным ответом будет громогласное утверждение, что они не просто делают прибыли, а уже занялись бизнесом по улучшению мира… Национальная ассоциация промышленников, все еще пытающаяся переубедить других, что она — не динозавр, признала, что у бизнеса существует обязанность «участвовать в решении» стоящих перед обществом проблем. «Да, — писал Поль Самуэльсон, лауреат Нобелевской премии по экономике, — хотите верьте, хотите нет, но большая корпорация в наши дни не просто может осуществлять социальную ответственность, — в ее же интересах попытаться этим заняться» [146].

«Насколько чист бизнес?» Статьи на эту тему часто появляются в американских журналах

Нашлись идеологи, поспешившие оформить желаемое в псевдотеоретические одежды. Так, Адольф Берли-младший выступил с теорией «трансцендентального дополнения». Согласно этой «теории» с переходом от отцов к детям произошел сдвиг в мировоззрении. Отцы любили наживу, дети любят ближнего сильнее дивидендов. Этот сдвиг в сознании и есть «трансцендентальное дополнение», или, если заменить псевдофилософию псевдоматематикой, «коэффициент, стоящий над стремлением к прибыли».

По Адольфу Берли-младшему, тут мы имеем дело чуть ли не с «капиталистической революцией XX века».

Новоявленные «капиталистические революционеры» идут в атаку на святая святых — на саму движущую силу капиталистического общества, на прибыль. Конечно, идут в атаку только на словах, но достаточно громких. Вот, например, рассуждения Джона Адамса-младшего, бывшего президентом группы страховых компаний «Гановер иншуренс»:

«Идея о том, что прибыли per se, сами по себе, хороши, уже не выдерживает критического анализа. Является ли прибыль возвышающей, стимулирующей, придающей энергию целью? Лично я не смог бы придумать много вещей, которые бы были более обесчеловечивающими, унизительными и подавляющими, чем требование к сотрудникам и служащим тратить свою жизнь на то, чтобы обеспечивать прибыль какой-нибудь доброй, старой «Никудыш-инкорпорейтед». Если мы посвятим свои жизни прибыли, мы разрушим систему свободного предпринимательства».

Адамс видит причину преклонения перед прибылью в буквальном толковании Адама Смита, которого Адамс считает устаревшим. Смит утверждал, что общественное благо возникает как сумма индивидуальных усилий, где каждый преследует лишь свой собственный интерес. Адамс комментирует: «Попытка перенести эту теорию в нашу сложную экономическую систему нереальна и бессмысленна» [147].

«Радикальный» путь решения этого вопроса нашел Герман Вейсс, вице-президент корпорации «Дженерал электрик». Пожаловавшись на повсеместно распространившуюся тенденцию видеть корень зла в прибыли, Вейсс предложил:

«Неплохо было бы изъять слово «прибыли» из нашего делового словаря. Чистые прибыли после выплаты налогов состоят из двух частей: дивидендов, которые я назову справедливым вознаграждением, и доходов, которые реинвестируются в дело». Идею уничтожения неудачного слова поддержал сам Питер Дракер, к которому в американском деловом мире внимательно прислушиваются. Он объявил: «Суть в том, что прибыли не существует. Существуют стоимости. То, что называют «прибылями», состоит из трех стоимостей: стоимости капитала, стоимости страхования от риска, неизбежно связанного с экономической деятельностью, и стоимости рабочей силы» [148].

Здесь нет резона разбирать по существу рассуждения Адамса или Дракера, тем более что слово «прибыль» продолжает процветать, а выраженная им идея продолжает оставаться путеводной звездой в деловом мире. «Что значит имя? — спрашивала шекспировская Джульетта. — Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». Отмена самого слова не отменит существования механизма капиталистической эксплуатации с его количественным показателем, прибылью. Аналогичным образом на Западе периодически отменяют слово «капитализм» и в любом случае стараются им не пользоваться — оно редко встречается в общественно-политической литературе. Из этого вовсе не вытекает, что капитализм прекратил свое существование.