Общество риска. На пути к другому модерну

Восприятие и понимание ситуации и развития во многом искажаются в силу того, что внешнее и внутреннее, условная и реальная ролевая игра систематически распадаются. Во многих сферах мы играем спектакль по мизансценам индустриального общества, хотя в условиях, в каких мы живем и действуем теперь, более невозможно играть предписанные ими роли, но все-таки мы их играем перед самими собой и перед другими, прекрасно зная, что на самом деле все происходит совершенно иначе. Это «как будто» царит на сцене с XIX века и по сей день, на пороге века XXI. Ученые делают вид, как будто арендовали истину, и с точки зрения внешней иначе не могут, так как от этого целиком зависит их позиция. Политики — особенно в предвыборной борьбе — обязаны притворяться решающей властью, прекрасно зная, что это системно обусловленная легенда, в чем их при первом же удобном случае и попрекнут. Реальность этих фикций — в функциональной ролевой игре и властной структуре индустриального общества. Но их «реальность — в возникших джунглях непредсказуемостей, которые как раз представляют собой результат рефлексивных модернизаций. Порождается ли или устраняется таким образом нищета и что в каком аспекте имеет силу — подобные вопросы труднорешимы не в последнюю очередь именно потому, что координатная система понятий сама затронута этим и затуманена. Чтобы вообще иметь возможность описать или понять достигнутый уровень вычлененной (суб)политики, явно требуется другое понимание политики, нежели то, что лежит в основе специализации политики в политической системе по модели демократизации. В смысле общей демократии политика, разумеется, не генерализирована. Но тогда в каком смысле произошла генерализация? Какие убытки и выгоды означает — или осторожнее: могло бы означать — размывание границ политики для политической сферы и для сетей суб- и контрполитики?

Вводная позиция такова: политика должна проследить путь самоограничения, которое исторически уже осуществилось. Политика давно уже не единственное и даже не центральное место, где принимаются решения о формировании общественного будущего. На выборах и в избирательных кампаниях речь идет не о том, чтобы выбрать «вождя нации», в руках которого сосредоточатся все нити власти и на которого можно взвалить все плохое и хорошее, происходящее в период его правления. Будь это так, мы бы жили при диктатуре, которая выбирает себе диктатора, а не в демократии. Можно прямо-таки сказать: все централизационные представления политики обратно пропорциональны степени демократизации общества. Осознать это чрезвычайно важно, поскольку принуждение к оперированию фикцией централизованной государственной власти создает фон ожиданий, на котором реальность реальных политических сплетений представляется слабостью, несостоятельностью, каковую можно устранить лишь с помощью «твердой руки», хотя фактически она, наоборот, есть признак универсализованной гражданской сопротивляемости в смысле активного со- и противодействия.

То же справедливо и для другой стороны этого отношения — для разнообразнейших полей субполитики. Экономика, наука и т. д. не могут более притворяться, будто не делают того, что делают, — изменяют условия общественной жизни, а значит, своими средствами вершат политику. В этом нет ничего неприличного, ничего такого, что стоило бы утаивать и прятать. Скорее, это осознанное формирование и осуществление свободы действий, раскрывшейся в ходе модерна. Когда все оказалось в нашем распоряжении, стало продуктом человеческих рук, эпоха отговорок ушла в прошлое. Объективных принуждений уже нет — разве что мы сами позволяем им властвовать. Это, конечно, не означает, что теперь все можно сформировать так или этак, но шапка-невидимка объективных принуждений снята, и потому необходимо взвешивать интересы, точки зрения, возможности. Даже накопленные под оптимистическим панцирем прогрессивности привилегии создавать свершившиеся факты не могут уповать на глобальную справедливость. Отсюда возникает вопрос, каким образом, если не с помощью предписаний или парламентских решений, можно было бы проконтролировать, скажем, научные исследования, заново дефинирующие жизнь и смерть. А конкретно, как мы, например, можем воспрепятствовать в будущем.

Литература

Предисловие

Adorno, Th. W. (Hg.): Spätkapitalismus oder Industriegesellschaft? Frankfurt 1969

Anders, G.: Die Antiquiertheit des Menschen. Über die Zerstörung des Lebens im Zeitalter der dritten industriellen Revolution, München 1980

Beck, U.: Von der Vergänglichkeit der Industriegesellschaft, in: Schmid, Th. (Hg.), Das pfeifende Schwein, Berlin 1985

Bell, D.: Die Zukunft der westlichen Welt — Kultur und Technik im Widerstreit, Frankfurt 1976