Общество Розы

Дорогой отец, получил ли ты мой подарок? Пожалуйста, позволь мне вернуться домой. Эти места стали мне чужими, а друзья обратились во врагов.

Письмо принцессы Ледианы отцу, королю Амадеры

Назавтра над горизонтом низкими ярусами начинают собираться облака. С наступлением дня они набирают высоту. Когда близится вечер, а голые земли и луга уступают место первым речкам в округе Эстенции, небо уже затянуто плотным слоем серого, отчего сумерки становятся больше похожими на глубокую ночь. В воздухе сверкают молнии, что обещает шторм. Напряжение возрастает по мере нашего приближения к городу, наконец небеса разверзаются, и холодный ливень начинает пропитывать влагой землю.

Я надвигаю капюшон ниже, ветер треплет полы накидки.

– Долго продлится эта буря? – кричит сквозь дождь Виолетта Сержио, который едет верхом рядом с нами.

– По крайней мере день. Я никогда не могу сказать точно. Когда я привожу облака в движение, они начинают жить собственной жизнью, и их уже никто не может остановить.

У первой маленькой деревушки поблизости от стен Эстенции мы останавливаемся. После этого пункта наши шансы наткнуться на солдат инквизиции заметно повышаются. Я спрыгиваю с коня, треплю его по шее и веду к домам. Остальные следуют моему примеру. Пора нам избавляться от лошадей, дальше отправимся пешком.

Или, если говорить более определенно, вдоль канала.

Привязываем лошадей перед таверной и идем дальше. Деревушка сменяется другой, побольше, и вскоре сквозь пелену дождя прорисовываются окружающие Эстенцию стены – черные силуэты на фоне серого неба. В селении позади нас загораются фонари. Мои истоптанные ботинки чавкают по размокшей земле. Накидки с капюшоном бесполезны – больше от дождя не защищают, и мы не снимаем их только ради того, чтобы оставаться неузнанными. Я экономлю энергию, готовлюсь к тому моменту, когда мы окажемся у городских стен.

Здешняя земля – это отдельные островки, расположенные небольшими группами и соединенные каналами. От ливня некоторые каналы уже начали переполняться, оставленные без присмотра гондолы прибивает к берегу. Маджиано заставляет нас остановиться на повороте канала, где несколько гондол сгрудились, налезая одна на другую. Сверху над ними натянуты тенты из темного холста, а весла, в отсутствие гондольеров, бестолково мотаются в водном потоке и ударяют по бортам.

– Раньше Эстенция держала каналы закрытыми, чтобы контролировать провоз грузов, – тихо говорит Маджиано. – Но в такой сильный шторм вода в городе поднимется слишком быстро, если не будут открыты хотя бы некоторые ворота. Нужно помочь воде уйти. – Он кивает на сгрудившиеся в изгибе канала гондолы.

Это наш шанс пробраться в город.

Пока парни ставят на воду первую гондолу и помогают сесть в нее Виолетте, я смотрю на стены города. Дождь размывает картинку, и они выглядят как серый туман, но даже сквозь потоки воды я могу различить плотные ряды полуразвалившихся хибарок, которые притулились под стенами Эстенции.

– Что это? – спрашиваю я, кивая на трущобы.

Маджиано стирает влагу с глаз и отвечает:

– Лагерь рабов-мальфетто, разумеется.

Сердце у меня сжимается. Лагерь рабов-мальфетто? Он тянется вдоль изгиба стены, на сколько хватает глаз, и скрывается за поворотом. Так вот чем был так занят Терен. Интересно, каким рабским трудом нагружает он мальфетто и как долго они при этом остаются в живых? Несомненно, для него их гибель – только вопрос времени. Волна гнева вздымается у меня внутри, губы негодующе кривятся.

Я с этим разберусь, когда начну управлять Кенеттрой.

– Пошли, – торопит меня Маджиано, вырывая из круговерти мрачных мыслей.

Знаками он предлагает мне сесть в гондолу к Виолетте. Когда я опираюсь на его руку, мы встречаемся глазами и на миг застываем в нерешительности.

Рука Маджиано напрягается. Я крепко держусь за него, щеки моментально заливает жаром. Поцелуй, висевший между нами ночью, все еще здесь, и я не знаю, что с этим делать.

Маджиано пригибается ко мне, будто собирается снова поцеловать, но останавливается на волосок от моих губ. Он опускает глаза и, проводя меня в лодку, тихо говорит:

– Ступай осторожно.

Мой ответ – невнятное бормотание. Я спускаюсь, лодка сильно осаживается, а я тем временем забираюсь под темный холщовый навес и ложусь на дно. Гондола быстро наполняется водой, но мне удается устроиться так, что можно дышать. Ботинки Виолетты находятся в полушаге от моих, так что мы обращены лицами в разные стороны и видим нос и корму гондолы.

– Когда подплывем достаточно близко, – говорю я стоящему наверху Маджиано, – я всех нас прикрою. Держись поблизости и следи за остальными.

Маджиано кивает. Потом они с Сержио отталкивают от берега нашу гондолу, и она рывком отчаливает, увозя нас.