Общество "Сентябрь"

Вот что он открыл: именно то, что кажется непременным, иногда не случается. Ленокс-студент этого бы не понял.

Во дворике Бейллиол-колледжа Чарлз провел около часа, размышляя над обстоятельствами дела, и в результате пришел к выводу, что они серьезнее, чем он полагал. В том, что накануне утром молодой Пейсон ничего не объяснил матери, удивительного как раз не было: Ленокс припомнил, как свято оберегают студенты личную жизнь от чужого вмешательства, делая исключение лишь для друзей, так что приди леди Пейсон на час раньше, Джордж все равно ничего бы не сказал. Слишком явное посягательство на независимость. А вот странный, почти нарочитый беспорядок в комнате Пейсона, вкупе с белым котом, который при ближайшем рассмотрении утратил всякую комичность, не сулил ничего хорошего.

Со скамейки во дворике детектив поднялся еще более озадаченным, чем прежде, но теперь он лучше видел, что именно его озадачивает.

Однако нужно отогнать грустные мысли.

Сыщик должен уметь многое, в том числе и перевоплощаться: сейчас Леноксу требовалось стать веселым и легкомысленным. Облокотившись на позолоченную ограду Линкольн-колледжа (куда отправился прямиком из Бейллиола), он примеривался к роли беззаботного дядюшки Джорджа Пейсона, приехавшего навестить племянника. Новоиспеченный дядя вертел в руках тросточку, мычал что-то себе под нос, с интересом разглядывал все вокруг, но при этом не забывал посматривать на ворота, выискивая студента, готового ответить на вопросы не в меру любопытного родственника. В ожидании подходящего собеседника он читал «Таймс».

Газета писала о том же, что и всегда. Пространная статья, осуждавшая принятый летом закон о новом ограничении скорости: до двух миль в час в населенных пунктах, до четырех — за их пределами. Негодующий редактор усматривал в этом «посягательство на привычный распорядок жизни». По уточненным сведениям, Джон Сурратт, предполагаемый соучастник в убийстве Авраама Линкольна, бежал в Канаду, а оттуда перебрался за океан. (Как и многие англичане, Ленокс искренно восхищался президентом Линкольном и внимательно следил за ходом Гражданской войны в Америке. Слава Богу, она закончилась. Одни только списки погибших, публикуемые в газетах, надолго повергали его в отчаяние.) Только что завершилась и Австро-Прусская война — удачный год для сторонников мира во всем мире. Принцесса Хелена, третья дочь королевы Виктории, летом вышла замуж за… Ленокс поискал в газете имя принца, чтобы произнести шутки ради… Христиан Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбург. Силы небесные! Но главная новость, приведшая Чарлза, сына своего времени и горячего сторонника технического прогресса, в полный восторг, — завершена укладка подводного телеграфного кабеля через Атлантический океан! Если он правильно понимал — а он первый признался бы, что понимает мало, — проложенный кабель позволит обмениваться телеграммами между Европой и Америкой! «Что сказал бы мой дед?» — думал Ленокс. «О дивный новый мир»…[12]

Все это время он наблюдал за редкими студентами, появляющимися в воротах колледжа. Первый — высокий юноша, критически взирающий сквозь очки на окружающий мир, не годился. Не годился и второй: с первого взгляда было видно ошарашенного первокурсника. Третий проскочил с такой скоростью, что Ленокс даже рта не успел раскрыть. Зато четвертый, — судя по цветку в петлице, уравновешенный второкурсник, — выглядел бодро, и разговор мог получиться.

С удовольствием входя в роль, Чарлз выдал заготовленную реплику:

— Э… простите, не могли бы вы уделить мне минутку? Бога ради, извините за беспокойство… меня зовут Чарлз Пейсон.

Ленокс пожал руку студенту, который, несмотря на замешательство, ответил вежливым кивком, словно желающие представиться незнакомцы бросались к нему по несколько раз на дню.

— Я решил обратиться к вам. Видите ли, мой племянник, Джордж Пейсон, учится здесь, в Линкольне. В Оксфорде я проездом, и мне, сами понимаете, захотелось его навестить, но никак не могу его отыскать.

— Ах вот оно что. — Лицо молодого человека прояснилось, когда он услышал о Джордже.

— Не подскажете, кто его друзья? Буду вам очень обязан.

— Мне не хотелось бы сообщать сведения, которые могут… могут… Сам, право, не знаю, что они могут сделать.

— Что ж, вполне объяснимо, — устремив взор в небеса, согласился Ленокс. — Знаете, я ведь тоже из Линкольна. Отличный колледж, правда?

Он и сам удивлялся, до чего ему удается роль грубовато-сердечного лондонского бонвивана.

— Юность, спортивные состязания, надежды на будущее. Что ж, не смею задерживать. Еще раз извините, что задержал.

Студент замялся.

— Э… думаю, ничего страшного не случится. Вы ведь его дядя, так? Наверное, брат отца?

Ленокс кивнул.

— Ну, они неразлучная троица: Пейсон, Билл Дабни и Том Стамп. У Дабни и Стампа три комнаты окнами в зеленый дворик. Помните старую каменную лестницу? Вот по ней, а потом через длинный коридор.

Ленокс, не имевший ни малейшего представления, куда идти, радостно закивал:

— Там такая красотища, верно?