Общество спектакля

Областью истории было незабвенное, полнота событий, чьи последствия еще долго будут проявляться. Это было неотделимо от познания, которому следовало продолжаться и способствовать, по крайней мере, частичному пониманию новых событий. «Приобретенное навсегда», — говорил Фукидид. В этом история была мерой подлинной новизны, но торговец новизной имеет абсолютную заинтересованность в том, чтобы устранить средства ее измерения. Когда сиюминутное социально навязывается как значительное и когда оно будет оставаться таковым еще мгновение, как другое и то же самое и как то, что всегда будет замещаться другой сиюминутной значимостью, можно с таким же успехом говорить о том, что используемый способ обеспечивает определенного рода вечность этой громогласно заявляющей о себе не-значимости.

Исключительно полезная выгода, которую спектакль извлек из этой постановки истории вне закона, заключается в том, что всю недавнюю историю он уже обрек на подпольное существование, и ему почти удалось заставить общество вообще забыть о духе истории и, прежде всего, покрыть общество своей собственной историей — историей хода нового завоевания мира. Его власть предстает уже знакомой, как будто она уже всегда была тут как тут. Узурпаторы всех времен хотели бы заставить забыть то, что га власти — без году неделя.

VII

С разрушением истории самое современное событие моментально отстраняется на мифологическую дистанцию и оказывается среди неподтверждаемых рассказов, неконтролируемых статистических данных, неправдоподобных объяснений и невразумительных размышлений. На все эти глупости, предлагаемые в процессе показа, всегда могут ответить только средства массовой информации, посредством каких-то преисполненных почтения исправлений или предостережений; но они явно скупятся на них, ибо, если отвлечься от их чрезвычайного невежества, их взаимосвязи по сердцу и по профессии с общим авторитетом спектакля и с обществом, которое он изображает, невозможность отстраниться от этого авторитета, чью величественность нельзя оскорблять, превращается для них в долг, а также в удовольствие. Нельзя забывать, что всякое средство массовой информации и в отношении зарплаты, и по другим формам вознаграждения или компенсации всегда имеет хозяина, а иногда и нескольких, и что всякое средство массовой информации вполне осознает свою заменимость.

Все эксперты являются информационно-государственными и только так признаются в качестве экспертов. Всякий эксперт служит своему хозяину, ибо любая из прежних возможностей независимости была полностью сведена на нет организационными условиями современного общества. Эксперт, который служит лучше всех, — это, конечно же, лгущий эксперт. По разным мотивам в эксперте нуждаются только фальсификатор или невежда. Там, где индивид больше ничего не узнает сам, его неведение официально укрепляет эксперт. В прежние времена считалось нормальным, что существуют эксперты по искусству этрусков, и они всегда оказывались компетентными, ибо искусство этрусков не было представлено на рынке. Но, например, в эпоху, когда считается рентабельным химически фальсифицировать изрядное количество знаменитых вин, продавать их будет возможно, лишь если были подготовлены эксперты по виноделию, которые уговорят олухов в погребках полюбить новые легче опознаваемые отдушки. Сервантес заметил, что «под плохим платьем часто скрывается большой знаток вин». Знаток вина часто ничего не смыслит в порядках атомной промышленности, но власть спектакля полагает, что если уж один эксперт занимается надувательством по поводу атомной промышленности, то другой эксперт вполне может делать то же самое и с винами. Ведь, например, в средствах массовой информации известно, насколько специалист по метеорологии, объявляющий температуру воздуха или предполагаемые дожди на будущие сутки, сохраняет осмотрительность из обязанности поддерживать экономическое, туристическое и региональное равновесие, когда столько людей столь часто циркулируют по стольким дорогам между местами, в равной степени опустошенными, так что ему с большим успехом подошла бы роль мистификатора.