Община — место прощения и праздника

Как трудно разрешить вопрос о бедности! Община так быстро обогащается лучшими достижениями мира! Нужен холодильник для того, чтобы можно было купить мяса по меньшей цене и лучше хранить остатки, затем нужен морозильник. Часто для того, чтобы меньше потратить, нужно внести достаточно обременительные капиталовложения. Мы покупаем автомобиль, потому что это совершенно необходимо для распространения общины, для того, чтобы расходовать меньше средств; мы оставляем велосипед и тем более перестаём ходить пешком. Существуют машины, позволяющие делать вещи лучше и быстрее, но вместе с тем упраздняющие некоторые виды общинной деятельности. Мне бы очень не хотелось, чтобы в доме «Ковчега» в Трёсли однажды купили посудомоечную машину: мытьё посуды — один из лучших моментов, которые мы проводим вместе, расслабляясь и смеясь. Другие общины могли бы сказать то же самое о том, когда они чистят зелень: это время разделения жизни друг друга. Кроме того, машины отнимают труд у самых слабых людей, которым самые маленькие дела по хозяйству давали бы занятие; это их способ дать что–то общине. Грустно упразднять этот труд. Мы рискуем организовывать общинную жизнь, согласно образцу фабрики или скорее современного общества: сильные люди делают много в большой спешке с помощью машины; они становятся ужастными активистами постоянно загруженными делами, всеми руководящими; менее сильные обречены на ничего неделание и словно прирастают к теливизору.

Существуют ли какие–то правила в этой сфере бедности? Одно несомненно: богатеющая община, община ни в чём не нуждающаяся, полностью автономная изолируется — и именно потому, что не нуждается ни в какой помощи. Она замыкается в себе и на своих ресурсах. Её распространение, таким образом, ослабляется. Она может делать что–то для соседей, но они не могут ничего сделать для неё. Больше нет взаимообмена, участия в жизни друг друга. Община становится богатым соседом. О чём ей свидетельствовать?

Община, обладающая всем тем, в чём она нуждается и даже излишками, рискует больше не прилагать никаких усилий для того, чтобы уменьшить расходы; она растрачивает или бессмысленно использует, то чем владеет. Она больше не уважает материальное. Она теряет всяческую творческую способность в этой области. Она приходит к запустению. Что касается физического или морального благополучия, то она становится неспособной к различению между роскошью, тем, что желательно, и необходимым. Богатая община очень быстро теряет динамизм в любви.

Я вспоминаю Брата Андре из братства Миссионеров Милосердия, который говорил о Калькутте, где он прожил 14 лет. «Это самый ужасный из всех городов, поскольку нищета в нём неизмерима, — говорил он мне, — но это также самый прекрасный город, потому что в нём больше всего любви». На самом деле, когда становишься богатым, воздвигаешь вокруг себя преграды, а то и заводишь злую собаку для защиты собственного имущества; бедные, им нечего защищать, но часто они делятся даже тем немногим, что имеют.

В бедной общине сильно развита взаимопомощь и материальная поддержка, не говоря уже о внешней помощи. Бедность становится тогда цементом единства. Это очень очевидно в «Ковчеге»: когда мы вместе странствуем, все прилагают свою руку к трапезе и с радостью разделяют её, иногда довольствуясь самым малым. Когда мы богаты, то, напротив, становимся более взыскательными, более трудными и каждый стремится остаться сам по себе, изолируясь.

В бедных деревнях Африки существует взаимоучастие, взаимная поддержка, праздники; в современных же городах каждый замыкается в своей квартире, где у него есть всё необходимое. Людям кажется, что они не нужны друг другу. Каждый самодостаточен; нет никакой взаимозависимости. Нет больше любви.

Община, часто «пропадающая» в телевизоре, быстро теряет чувство творчества, участия друг в друге и праздника. Люди больше не встречаются. Каждый замыкается пред экраном.

В действительности, когда мы на самом деле любим друг друга, то довольствуемся самым малым. Когда людям свойственны радость и свет в сердце, нет необходимости во внешних богатствах. Общины, любящие по–настоящему, часто самые бедные. Нельзя на самом деле быть близкими бедному, если ведёшь раскошную жизнь и если растрачиваешься. Любить кого бы то ни было — значит отождествиться с ним, разделить с ним свою жизнь.

Важно, чтобы общины хорошо знали, о чём они хотят свидетельствовать. Бедность — это только средство служения свидетельству любви и образу жизни.