Обсидиановая бабочка

– Тед хотел простучать некоторые стены кувалдой. Он был уверен, что внизу есть потайная комната, но мы не нашли способа ее вскрыть.

– А ордер вам не давал права на разборку стен.

– Не давал.

– И как Райкер отнесся ко всем этим развлечениям?

– Его адвокат вопил о злоупотреблении властью. Тед подошел к Райкеру вплотную и что-то сказал очень тихо. Адвокат заявил, что он угрожал Райкеру, но Райкер не подтвердил. Что ему сказал Тед, он сообщить отказался.

– А ты думаешь, Тед ему угрожал?

– И еще как.

Не в стиле Эдуарда кому бы то ни было угрожать, особенно в присутствии полиции. Значит, его действительно достало.

– Так что же такое представляют собой эти фигурки?

– Никто не знает. Эксперты говорят, что это ацтекская работа, но относится к периоду уже после испанского завоевания.

– Погоди, получается, что они вырезаны после того, как пришли испанцы и разгромили ацтеков?

– Не после, но в то же самое время.

– А кто давал заключение?

Он назвал имя, которое я не знала по университету, и добавил:

– А какая разница?

– Я думала, вы обратились к профессору Даллас.

– Маркс считает, что она слишком много времени проводит с нечестивыми демонами.

– Если он имеет в виду Обсидиановую Бабочку, я с ним согласна. Представляешь себе – мы с Марксом в чем-то согласились! Даже страшно как-то.

– Значит, ты тоже считаешь ее ненадежным источником.

– По-моему, Даллас верит, будто солнце светит из задницы Итцпапалотль. Так что да, считаю. Ты из этих снимков ей что-нибудь показывал?

Он кивнул:

– Из дома Бромвеллов.

– И что она сказала?

– Что это подделка.

Я подняла брови:

– А другой эксперт что сказал?

– Что понимает, почему по фотографиям это можно принять за подделку. У фигурки в глазах рубины, а у ацтеков рубинов не было. Так что по фотографиям это выходит подделка.

– Я слышу какое-то «но», – сказала я.

– Доктор Мартинес держал предмет в руках, рассмотрел вблизи и решил, что предмет подлинный, но сделан уже после прихода испанцев.

– Я не знала, что после завоевания культовые предметы все еще создавались. Испанцы разве не разрушили эту культуру?

– Если предмет подлинный, то выходит, что нет. Доктор Мартинес говорит, что для стопроцентной уверенности ему нужно проделать некоторые дополнительные анализы.

– Осторожный человек.

– Как все ученые.

Я пожала плечами. Среди ученых есть и осторожные, и опрометчивые.

– Тогда примем как основную версию, что Райкер эти штуки нашел, сбыл их каким-то людям, которые знали, что предметы паленые, или подозревали об этом, а часть продал в магазины, которые дальше выдавали их за легальные. Теперь кто-то или что-то убивает покупателей и подбирается по следу к Райкеру. Этого он боится?

– Вполне резонно, – согласился Рамирес.

Я стала рассматривать снимки «полароида». Потрясающими их не назовешь, но зато предмет на них схвачен во всех ракурсах. Вроде бы фигурка была одета в какую-то броню. В руках – длинные гирлянды каких-то предметов.

– А что, по мнению Мартинеса, держат эти руки?

– Он точно не знает.

У ног фигурки свернулись люди, но тощие, как палки, не толстые и квадратные, как сама фигурка. Глаза у нее были рубиновые, рот полон зубов. Оттуда высовывался длинный язык, и что-то вроде крови стекало наружу.

– Мерзкий вид.

– Ага. – Рамирес поднял с простыни фотографию, рассматривая ее. – И ты думаешь, вот эта штука и убивает людей?

Я посмотрела удивленно:

– Какой-то ацтекский бог, будто настоящий, устраивает эту бойню?

Рамирес кивнул, не отрывая глаз от снимка.

– Если ты имеешь в виду Бога с большой буквы, то нет – я монотеистка. Если речь идет о какой-то мерзости, связанной с этим вот конкретным богом, то почему нет?

– Почему нет? – повторил Рамирес.

Я пожала плечами:

– Ты ожидал четкого «да» или «нет»? Я не очень хорошо разбираюсь в ацтекском пантеоне, знаю только, что большинство его божеств – огромные и злобные, и они требовали жертв, обычно человеческих. В их пантеоне мало было таких, которых можно было бы назвать мелкими божками. Обычно настолько большие и злобные, что битва с ними невозможна, и приходится приносить жертвы или предаваться магии, иначе погибнешь. А какова бы ни была та тварь, что совершает эти убийства, она не настолько ужасна.

Я вспомнила, что говорил Ники Бако о голосе у себя в голове, о твари, находящейся в узах, и про то, что совершает убийства всего лишь ее прислужник, а не она сама.

– Ты снова помрачнела. О чем задумалась? – спросил Рамирес.

Я смотрела на него, стараясь решить, насколько он коп и насколько окажется игроком. Дольфу я бы ни за что не могла сказать. Он бы использовал это строго в рамках коповской этики.

– У меня есть информация от источника, который я сейчас не хочу называть. Но мне кажется, тебе надо ее знать.

Теперь у него стало суровое лицо.

– Информация получена законным путем?

– Я ничего незаконного не делала для ее получения.

– Это не совсем прямой ответ.

– Тебе она нужна или нет?

Он глубоко вздохнул, медленно выдохнул.

– Да, мне она нужна.

Я передала ему слова Ники о голосе и о твари в узах. И закончила такой фразой: