Обсидиановая бабочка

Эдуард провел меня мимо неуклюже-громоздкого Олафа в ту дверь, за которой все до этого скрывались. Коридор был белый, совершенно лишенный какого бы то ни было убранства. Эдуард показал мне дверь комнаты Бернардо и дверь Олафа рядом с моей.

– Ты действительно думаешь, что принял идеальное решение, поместив меня рядом с Олафом?

– Тем самым я показываю ему, что не боюсь за тебя.

– Но я боюсь.

Он улыбнулся:

– Все будет хорошо. Просто не забывай об элементарных правилах осторожности.

– Приятно, конечно, что хоть кто-то из нас так оптимистически настроен. Ты, может, не заметил, но он весит примерно на тонну больше меня.

– Ты так говоришь, будто вам предстоит кулачный бой. Я тебя знаю, Анита. Если Олаф сунется ночью в твою дверь, ты его просто застрелишь.

Я посмотрела ему в лицо:

– Ты его подставляешь, чтобы я его убила?

Он моргнул, и на миг мне показалось, что он этих слов не ждал.

– Нет-нет. Я говорил Олафу искренне: если бы я хотел его убить, то просто убил бы. Я тебя поместил рядом потому, что я знаю его образ мыслей. Он будет думать, что это западня, слишком легкая наживка, и сегодня ночью будет вести себя прилично.

– А завтра?

Эдуард пожал плечами:

– Завтра и подумаем.

Я помотала головой и открыла дверь. Эдуард окликнул меня, пока я еще не вошла и не включила свет. Я обернулась.

– Ты знаешь, почти любая женщина бывает польщена, когда мужчина говорит ей, что она – половина его души.

– Я не любая женщина.

– Аминь, – улыбнулся он.

Я посмотрела на него:

– Ты знаешь, то, что ты сказал, меня пугает. От твоих фантазий охотиться за мной мурашки бегут по коже.

– Извини, – сказал он, все еще весело улыбаясь.

– Честно говоря, если о половине своей души ты говорил серьезно, это пугает куда больше. С тех пор как мы знакомы, я знала, что ты можешь меня когда-нибудь убить, но влюбиться… это уж ни в какие ворота не лезет.

Улыбка чуть поблекла.

– Ты знаешь, если бы мы могли любить друг друга, сложностей в нашей жизни было бы меньше.

– А ну-ка выкладывай всю правду, Эдуард. У тебя когда-нибудь были насчет меня романтические соображения?

Он даже не задумался – просто помотал головой.

– У меня тоже. Ладно, встретимся у машины.

– Я тебя здесь подожду.

Я глянула на него:

– Зачем?

– Мне не надо, чтобы ты стала по дороге подначивать Олафа, а меня не будет рядом, чтобы вас разнять.

– Разве я стала бы его обижать?

Он только покачал головой:

– Ладно, бери запасные стволы и поехали. Я все-таки хочу до рассвета поспать.

– Разумно.

Я вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Тут же в нее постучали. Я медленно ее открыла, хотя была совершенно уверена, что это Эдуард.

– Ты поедешь в клуб как моя гостья, просто подруга. Если вампы не будут знать, кто ты, они могут проявить беспечность и выболтать то, что для тебя будет иметь смысл, а для меня нет.

– А что, если меня разоблачат? Ее Божественность не спустит на тебя собак, что ты тайком привел с собой истребительницу?

– Я ей скажу, что ты хотела посмотреть лучшее в городе шоу, но я боялся, что они не захотят пускать истребительницу. И что ты здесь абсолютно не по истребительским делам.

– Ты так и скажешь – не по истребительским делам?

Он улыбнулся:

– Наверное. Она любит, чтобы мужчины были либо абсолютно серьезны, либо очень легкомысленны.

– Она. Ты вроде бы с ней знаком?

– Конечно. Тед ликвидирует только одичавших. И во многих гадючниках местных монстров ему рады.

– Великий актер Эдуард.

– Я хорошо работаю под прикрытием.

– Это я знаю, Эдуард.

– Но тебе всегда неуютно наблюдать меня за этой работой.

Я пожала плечами:

– Ты такой хороший актер, Эдуард, что иногда я начинаю задумываться, когда ты не играешь.

Он перестал улыбаться, и лицо его стало отрешенным, будто жизнь из него ушла.

– Собирайся, Анита.

Я закрыла дверь. Кое в чем я лучше понимала Эдуарда, чем любого из мужчин, с которыми встречалась. Зато в других вещах он был для меня самой большой загадкой. Я помотала головой, в буквальном смысле стряхивая эти мысли, и оглядела комнату. Если мы сюда придем на рассвете, я буду усталая, а значит, буду беспечная и расслабившаяся. Поэтому лучше кое-что поменять сейчас, на свежую голову.

Единственное кресло в комнате пойдет под дверную ручку, но лишь тогда, когда я приду ночевать. Миниатюрных куколок я переставила с комода на подоконник. Если кто-нибудь откроет окно, они упадут на пол. На стене висело небольшое зеркальце в обрамлении оленьих рогов – его я положила на пол под окно на случай, если ни одна куколка не упадет. Чемодан я поставила рядом с дверью на случай, если кто-то сумеет открыть дверь, не перевернув кресло, – тогда Олаф споткнется о чемодан. Конечно, с тем же успехом об него могла споткнуться я, выходя из туалета. Стоило только подумать, как мне туда понадобилось. Ладно, при выходе зайду. Эдуард пока постоит у двери, чтобы Олаф не помешал.