Обсидиановый нож

— Вернулся к машинке… стой!!! — вскрикнул Кашицын, в трубке загрохотало.

«Уронил трубку», — понял Зернов. Через несколько секунд капитан закричал в телефон:

— Разрешите доложить, Учитель лежит без сознания, машина рассыпалась пылью! Товарищ Первый!..

Зернов распорядился: Учителя привести в сознание, «пыль» не трогать, ждать группы из Н. Выслал на дачу врача и следователя — с детектором и «посредником», на всякий случай. И долго стоял у окна, прежде чем достать дневник.

Линия девять снова исполнил обещанное. Инвертор перебросил его в неведомые просторы Космоса и самоуничтожился, рассыпался серой пылью, как и остальные аппараты Десантников после определенного числа срабатываний.

Во имя спасения

Прожекторы Холодного погасли. Извержение продолжалось во тьме. Слабый свет маяков освещал поверхность спутника, покрытую кипящей жидкостью. Фонтан жидкого гелия бил в пустоту, вздымаясь над густым облаком грозной кислородно-водородной смеси. Из облака вылетали, мигая аварийными лампами, балоги в скафандрах — экипаж покидал Холодный. Взрыв мог ударить в любую секунду.

Планета потрясенно молчала. В эфире слышались голоса пилотов спасательных ракет. На экране было видно, как они ложатся в дрейф вокруг Холодного и подбирают экипаж спутника. Командор Пути отметил, что экраны очистились — «молоко» испарилось с обшивки. Незнакомый голос предупредил, что за его предусмотрительностью идет ракета со спутника Сторожевого. Тогда Джал быстро проверил скафандр и поднял Тафу. Пришлось проверить и его скафандр. Пилот не шевелился, только дышал, похрипывая.

В корабле было светло. Никто из команды не пришел встретить командора Пути. Выбравшись из путаницы ракетных дюз, Джал увидел четыре фигуры — Тачч, Нурры, Клагга и безжизненного пита. Они молчали. Нурра и Машка — из осторожности, Клагг — с перепугу, а пит — потому что в нем не было Мыслящего. Джал распорядился:

— К кормовому люку, порученцы! Живее!

Надо было спешить, пока не пришла ракета со Сторожевого. Идти туда, в лапы к Диспетчеру и Десантнику, было вовсе ни к чему.

— Господин начальник Охраны, поручаю вам пилота. Отправите в главное хозяйство. Идите в корабль.

Клагг отсалютовал, подхватил Тафу и поскорей прыгнул в коридор. Мелькнули его башмаки, дурацки растопыренные в полете.

«Вот и все», — подумал Севка. Они вышли в Космос, уцепились за решетку временного причала. Нурра деловито закрепил свою ношу, первосортное искусственное тело, за карабин на поясе, чтобы не улетела в пустоту. Проговорил:

— Вот сейчас и ахнет…

Действительно, корабль и Холодный, окутанные смертоносным облаком, приближались к краю планетной тени. Мрачная радуга космического восхода уже играла на броне. Корабль, как стена, вздымался за спинами, а впереди был Космос. Молчаливые звезды. Севка толстыми от защитных перчаток пальцами достал «поздравительную пластинку». На ней было одно лишь слово: «Иду». Мимо причала плавно, как лифт, скользнула спасательная ракета, на секунду ослепила оранжевым маяком — и сейчас же над темной стороной планеты появился другой, двойной опознавательный огонь. Оранжевый с белым, сигнал Охраны.

— За нами, — сказала Машка.

«Иду. Иду. Иду!..» — бежало по пластинке.

«Хвалился, что можешь забрать в любую секунду, — подумал Севка об Иване Кузьмиче. — Длинные же выходят секунды…» Он сунул пластинку в карман, выключил радиостанцию скафандра, прижал свой шлем к Машкиному, а Нурру придвинул рукой и сказал:

— Лучеметы наизготовку. К Сторожевому не пойдем.

Сквозь толстые скорлупы шлемов он вдруг увидел, что Машка-Тачч смотрит мимо него и пощелкивает челюстями, как от сильного изумления. Он оглянулся — пит ожил! Это не могло быть обманом зрения. Облегченный скафандр для искусственных тел позволял видеть, как пит характерно потягивается, хлопает веками — получил Мыслящего… И уже неуловимо быстрым движением, недоступным балогу, отстегнулся от штанги причала, прижал свой шлем к Севкиному и сказал:

— Я пришел. Вы уйдете через одну восемнадцатую.

Гулкий металлический голос. Два изумленных лица перед глазами — в пузырях шлемов, сквозь которые мутно светят звезды. И неподвижное лицо пита. Глянцевитое, начищенное, мертвое. Вот что значило «иду», подумал Севка. Вот так Учитель… Значит, мы сейчас уйдем и не узнаем, что будет дальше. А пит заговорил снова:

— Где Мыслящий Номдала?

— Кого-кого? Ты у меня поговоришь! — рявкнул Нурра.

— Ты — Нурра? — спросил пит. — Твое полное имя?

— Нурра, сын Эри… Благодетель, что ему надо?!

— Мы — Шорг. Во имя спасения, — раздельно произнес пит.

Нурра с неистовой яростью бросился на Учителя-пита. Стал трясти. Тот невозмутимо повторял:

— Где Мыслящий Номдала?

— Шорг, Шорг! — вопил Нурра и тряс его.

— Отпусти нас! — проговорил пит.

Приближающаяся ракета Охраны осветила их прожектором, ослепила. «Нурра сошел с ума», — подумал Севка и стал отдирать его от Шорга. Безумец немедленно бросил пита, налетел на Севку, схватил за горловину скафандра, прижал к себе и заорал:

— Во имя спасения! Это Шорг, вождь Замкнутых!