Обсидиановый нож

На повороте тропы Андрей обнаружил новый поток рабочих — они тащили в жвалах живых термитов, — и сказал: «Ого, смотри!..»

Это было немыслимое зрелище — огненные муравьи, свирепые «аракара», тащили живых термитов, держа их поперек толстого белого брюшка, а живые термиты покорно позволяли беспощадному врагу нести себя неизвестно куда…

— Ну и ну! — сказала Аленка. — Если в джунглях встретишь неведомое…

— Оглянись по сторонам, авось увидишь что-нибудь еще.

Сидя на корточках, они рассовывали термитов по боксам, и вдруг она сказала:

— Ой, Андрей. Мне страшно.

— Кажется, мне тоже… — пробормотал Андрей.

Они встали посреди тропы, спина к спине, и Аленка услышала щелчок предохранителя, и новая волна ужаса придавила ее, даже ноги обмякли. Маленький тяжелый пистолет сам ходил в руках, — набитый разрывными снарядами в твердой оболочке, — оружие бессильных.

— Смех да и только, — пробормотал Андрей. — Как будто рычит лев, а мы его не слышим.

— Откуда здесь львы?

— Откуда хочешь, — ответил Андрей совершенно нелепо, и тут страх кончился, как проходит зубная боль, и они увидели алый полупрозрачный диск, неподвижно висящий метрах в двадцати от них, над низкими деревьями, как летящее блюдце. Так они и подумали оба, таращась на него сквозь стекла масок. Наконец, Андрей поднял стекло и посмотрел в бинокль:

— Крылатые, только и всего…

Именно с этого момента и началась игра в «только и всего». Когда они добрались до Большого Клуба, Аленка сказала: «Только и всего», и когда в первые дни разлива огромный муравьед удирал от Огненных, Андрей вопил ему вслед: «Только и всего!», — а муравьед в панике шлепал по воде, фыркал и вонял от ужаса.

…Андрей смотрел, а она подпрыгивала от нетерпения, и канючила: «Дай бинокль, дай-дай бинокль», пока их не укусили муравьи — сразу обоих, — и тогда пришлось опустить стекла, и они сообразили, что диск надо заснять. Огненный укусил ее в нос, было ужасно больно, и нос распух, пока она меняла микрообъектив на телевик, стряхивая муравьев с аппарата. Андрею было лучше — он просто повернул турель кинокамеры. Она сделала несколько кадров, тщательно прокручивая пленку, потом диск пошел к ним и повис прямо над головами, — в шести метрах, по дальномеру фотоаппарата — и в фодесе можно было различить, как мелькают и поблескивают слюдяные крылья, и весь диск просвечивает на солнце алым, как ушная мочка…

— Ты встречал что-нибудь в этом роде? — спросила Аленка.

— Не припоминаю.

— Но ты предвидел, да? Только и всего, и великий Шовен!

Они захохотали, с торжеством глядя друг на друга. Никто и никогда не видел на Земле, чтобы муравьи роились диском правильной формы.

Никто и никогда! Значит, не зря они угрохали три года на подготовку экспедиции, не зря клеили костюмы, парафинили двести ящиков со снаряжением и притащили сюда целую лабораторию, и обшарили десять тысяч квадратных километров по Великой Реке…

— Я тебя люблю, — сказал Андрей, как всегда не к месту, и Аленка процитировала из какой-то летописи:

— «Бе бо женолюбец, яко ж и Соломон».

На Андрея напал смех. Они хохотали, а диск висел над головами, слегка покачиваясь, сильно и неприятно жужжа. Они до того развеселились, что второй приступ страха перенесли легко — не покрываясь потом и не вытаскивая пистолетов. Но хохотать они перестали. И когда колонны Огненных двинулись к ним, шурша по тропе и между деревьями, они сначала не особенно удивились.

Но только сначала.

«Наверно, так видна война с самолета», — подумала Аленка и заставила себя понять — почему появилась эта мысль. Муравьи шли колоннами, рядными колоннами, и, наклонившись, она увидела сквозь лупу в забрале, что сяжки каждого Огненного скрещены с сяжками соседа. Скульптурные панцири светились на солнце, ряды черных теней бежали между рядами Огненных — головы подняты, могучие жвалы торчат, как рога на тевтонских шлемах. Крупные солдаты до двух сантиметров в длину двигались с пугающей быстротой, но Аленка наклонилась еще ниже и увидела в центре колонны цепочку, ниточку рабочих с длинными брюшками и толстыми антеннами. Она сказала: «Андрюш, ты видишь?», а он уже водил камерой над самой землей и свистел.

Они снимали сколько хватило пленки в аппаратах, потом пытались переменить кассету кинокамеры, и в это время их атаковали сверху крылатые — другие, не из диска, — и сразу покрыли забрала, грызли костюмы, и вентиляторы завыли, присасывая муравьев к решеткам, а снизу поднимались пешие, и Аленка испугалась. Она увидела, что Андрей судорожно чистит забрало, и он был весь шуршащий, облепленный Огненными, как кровью облитый, — и тогда она выхватила контейнер из-за спины и нажала кнопку.