Обсидиановый нож

На большом навигационном экране вычертилась немыслимая кривая, вернее, ломаная линия — зеленая, яркая. Безупречно сфокусированная, немыслимая. В космосе невозможно просто повернуть, как поворачивает пешеход или биллиардный шар, оттолкнувшийся от борта. Для такого поворота необходимо остановиться, но в космосе нельзя остановиться мгновенно, а любой безостановочный поворот идет по плавной кривой, имеющей радиус тем больший, чем выше скорость. Это азбучная истина. Воплощение столпа столпов — законов сохранения массы-энергии и импульса. А неизвестный объект, НО, поворачивал под углом, чисто и четко, нисколько не притормаживая — это было видно по толщине линий на экране. Толщина показывала скорость относительно Солнца. Так вот, линия на навигационном экране объективно свидетельствовала, что НО увеличивал скорость в погоне за «Мадагаскаром», а при маневрах поворачивал без радиусов. Оккам показал и маршрутную проекцию лайнера — бледной линией, так что Хайдаров мог видеть всю картину. Вот «Мадагаскар» начал схождение с кольцевой орбиты, а НО, идущий к ней по касательной, ломает курс и бросается следом. Оба увеличивают скорость. Вот место, где «Мадагаскар» дал восемь «же», одновременно повернув градусов на пятнадцать, и НО немедля поворачивает и жмет вдогонку, срезая угол. Срезая угол, представляете?

Значит, гравиметры не врали, показывая, что НО лишен массы — лишь такой объект может поворачивать под углом. Следовательно, и сейчас они не врут, хотя показывают чепуху — что НО экранирует «Мадагаскар» от земной и солнечной массы. Чепуху, ибо ничто в известной нам части Вселенной не экранирует силу притяжения — ничто, а тем более не объекты, лишенные массы!

Да, вот так… Неудивительно, что все — Жермен, Албакай, Такэда, Бутенко, Краснов и сам Уим — снова, в который, наверно, уже раз, принялись разглядывать две линии, яркую и бледную, слившиеся в одну там, где НО догнал корабль и был атакован кинжальным ударом плазмы.

— Здесь он прыгнул, — проговорил Жермен над ухом Хайдарова. — Прыгнул, как тигр, и схватил нас. Дал нам Поработать плазмой, облизнулся и оп-ля! Он питается энергией, — Жермен пренебрежительно махнул рукой. — Элементарно, коллега, — он питается энергией, это говорю я, Марсель Жермен! Космический тигр, пожирающий плазму. Оп-ля! Он шел к нам. Он хотел посмотреть на нас вблизи, но мы включили двигатели, и он погнался за добычей, вот и все.

Остальные молчали, и каждый молчал по-своему. Раньше Хайдаров ощущал экипаж «Мадагаскара», как плотную пирамидальную группу — несомненно, с Грантом Уимом в вершине. Сейчас он видел сетку, вроде эйлеровских графов, разложенную на плоскости. Прозрение не отпускало Хайдарова. Сейчас он мог бы точно и подробно описать химизм собственного мозга, перечислить все вещества, притекающие к гипоталамусу по воротной системе, и разложить по полочкам все сигналы гипоталамуса, передаваемые мозгу и так далее. Но важней и потому интересней было просмотреть отношения внутри экипажа. И он просмотрел и увидел, что причин для беспокойства нет, люди отлично держат форму, а новая структура отношений вызвана ситуацией, в которой штурманам Уйму и Краснову нечего делать — из объятий «космического тигра» корабль могут вырвать только инженеры. Сейчас кораблем командовал Такэда. «Что же — спасибо Уйму, подобрал стойких ребят в экипаж», подумал Хайдаров и потихоньку переместился к шкафчику с канцелярией, командир сейчас же оказался рядом.

— Пассажирский список, — прошептал Хайдаров.

Командир достал журнал и сразу открыл в нужном месте. Ясно, Грант. Посидел ты над списком, поразмышлял… Но Хайдарова интересовал только четвертый уровень. Точнее — люди с Деймоса. Еще точнее…

Такэда говорил:

— Два-три человека мы в состоянии привлечь. Прежде всего Сперантова…

— Сперантов — величина, — сказал Уим.

— Затем — Стоник, — продолжал Такэда. — Я помню ее докторскую работу. Мыслящий физик…

Хайдаров напомнил:

— Может быть, Юнссона? Кажется, он тоже физик?

— Правильно, — сказал Краснов. — И пилот-виртуоз. Давайте Юнссона, с ним не соскучишься.

— Нет, — резко отозвался Бутенко. — Друг Шерны. Я против.

— Я забыл, простите, — сказал Хайдаров.

— Что за нежности, — сказал Уим. — О Шерне мы так и так не разговариваем. Юнссон — не школьница.

— Больше нет физиков? — спросил Такэда.

— Нестоющие, — сказал Бутенко.

— Тогда все. Марсель, поднимай этих троих, — распорядился Такэда. — Мы готовим большой лазер и зонды. Грант, установишь зонды?

— Есть — установить зонды, — сказал Уим.

— Забортные пробы взять вторично? — спросил Краснов.

Такэда что-то ответил. Сейчас придет Стоник, подумал Хайдаров. Со своим космическим снарядом.

Но первым явился Юнссон. «Э-хой, на палубе! Кому тут нужен черный пират, сын греха, божий бич полуденных морей?» Он со свистом пронесся над полом, покрикивая: «Привет, кэп! Привет, Левушка! Ого, кто же это, никак Хайдаров!» Он отлично говорил по-русски и любил этим щеголять. Такэду он похлопал по спине. Уйма — по колену. Всеобщий любимец, удивительно даже, как он мог дружить с Шерной, и стиль у них один…