Обскура

В дверь кто-то тихо постучал. Нелли Фавр взглянула на Жерара с испугом и вцепилась в его руку. Из груди ее вырвалось рыдание.

— Это он, доктор я же вам говорила! — прошептала она уже на грани истерики.

Он слегка сжал ее руку успокаивающим жестом и, в последний раз взглянув на ее искаженное отчаянием лицо, направился к двери. Это оказалась мадам Ламбер, которая, изнывая от любопытства, явилась за новостями. Будучи лишь ассистентом доктора Бланша, Жерар не мог позволить себе ее проигнорировать.

— Все хорошо, — быстро проговорил он. — Вы можете идти спать. Мне удалось ее успокоить, она скоро уснет.

Не дожидаясь ответа, он закрыл дверь, собираясь вернуться к пациентке.

Нелли Фавр, одна из самых заметных женщин в парижском светском обществе, одна из самых богатых и красивых, увлекавшаяся коллекционированием драгоценных безделушек, дошла до нынешнего ужасного состояния, обезумев от страха перед собственным сыном, который и поместил ее в клинику для душевнобольных.

Внезапно у Жерара кровь застыла в жилах: пациентка исчезла. Он окинул взором комнату, но Нелли Фавр нигде не было.

— Нелли?.. — негромко позвал он, чтобы не напугать ее еще больше.

Он наклонился и заглянул под кровать. Пусто. Затем быстро подошел к окну и раздвинул шторы. Никого. Жерар уже более внимательно оглядел комнату, пытаясь догадаться, где пациентка могла найти себе убежище на этот раз. Ага, трельяж — она могла забраться под него. Жерар опустился на корточки и приподнял край бархатной скатерти, покрывавшей туалетный столик. Сжавшись, закрыв лицо руками, Нелли Фавр с ужасом смотрела на него сквозь раздвинутые пальцы.

— Это была мадам Ламбер, — успокаивающе сказал Жерар, про себя проклиная медсестру за ее более чем несвоевременное любопытство. — Я ведь говорил: здесь вам нечего бояться.

Он протянул к ней руку, но она не двигалась с места. Жерар вздохнул. Опять придется все начинать с нуля…

— Чего вы боитесь?

— Это была моя рыжая кобыла… — вдруг отрешенно произнесла Нелли Фавр, словно не слышала вопроса.

Жерар весь обратился в слух. Нелли не шевелилась, явно не собираясь покидать свое убежище. Она по-прежнему закрывала лицо руками. К чему она произнесла эту фразу?.. Так или иначе, Жерар понимал, что сейчас пациентку нельзя перебивать. Он ждал продолжения.

— Он написал мой конный портрет. Верхом на той самой лошади. Большое полотно. Это была долгая работа. Он так увлекся… только об этом и говорил.

Она грустно улыбнулась при этом воспоминании. Потом замолчала.

— И что же? — осторожно спросил Жерар.

— Его учитель живописи посмеялся над ним, — ответила Нелли после паузы, которая показалось ему бесконечной. — Прямо в мастерской, перед всеми учениками… Это было смертельное унижение для него. Ему нужно было найти виновника, чтобы его наказать… Всегда ведь нужен виновник, не так ли?..

Каждую фразу она произносила отрывисто, запинаясь, словно с трудом. Но теперь она вплотную приблизилась к истине, которую ей труднее всего было открыть. Нелли Фавр дрожала всем телом и так плотно прижимала пальцы к вискам, что ее длинные отполированные ногти грозили вот-вот проткнуть кожу. Жерар, по-прежнему сидя на корточках, слегка обхватил ее за плечи, побуждая выбраться из-под стола. Она не сопротивлялась. Последние силы ее оставили, и она стала покорной как ребенок. Жерар усадил ее на стул возле трельяжа и с беспокойством взглянул на дверь, надеясь, что никто больше их не побеспокоит.

— Виновник? — переспросил он, подхватывая нить разговора. И добавил, заметив ее непонимающий взгляд: — Вы говорили о виновнике.

— Виновник, чтобы не обвинять самого себя, — произнесла Нелли Фавр, проводя руками по лицу с такой силой, что ногти оставили тонкие вертикальные полоски на щеках.

— Вы упомянули конный портрет, — напомнил Жерар, мягко беря ее за руку в надежде остановить эти судорожные движения.

Он больше не чувствовал усталости. Он ждал продолжения, взволнованный сокровенными признаниями этой женщины, богатой и знатной, которая при других обстоятельствах вообще никогда бы не обратила на него внимания — настолько широка была социальная пропасть, их разделяющая, — и одновременно сознающий, что находится в двух шагах от очень важного открытия.

— Он не мог счесть виновной свою собственную мать, — наконец тихо произнесла она, глядя в зеркало. Затем с легким смешком прибавила: — Тем более что я была для него скорее младшей сестрой… Оставалась только лошадь… Но он и в самом деле неправильно ее нарисовал, — вдруг произнесла она с неожиданной суровостью. — Ноги лошади получились непропорциональными.

Ее суровый тон удивил Жерара — раньше она никогда так не говорила.

— Он не умеет видеть, — добавила она, на сей раз с легкой нотой презрения.

И снова заплакала. Жерар нервно облизнул губы. Итак, причина потери Нелли Фавр рассудка, кажется, становится ясна…

— Это моя вина, — повторила она бесцветным голосом. — Все это из-за меня…