Обстановочка (сборник)

В трамвае, набитом битком,
Средь двух гимназисток, бочком,
Сижу в настроенье прекрасном.

Панама сползает на лоб.

Я – адски пленительный сноб,
В накидке и в галстуке красном.

Пассаж не спеша осмотрев,

Вхожу к «Доминику», как лев,
Пью портер, малагу и виски.

По карте, с достоинством ем

Сосиски в томате и крем,
Пулярдку и снова сосиски.

Раздуло утробу копной…

Сановный швейцар предо мной
Толкает бесшумные двери.

Умаявшись, сыт и сонлив,

И руки в штаны заложив,
Сижу в Александровском сквере.

Где б вечер сегодня убить?

В «Аквариум», что ли, сходить?
Иль, может быть, к Мери слетаю?

В раздумье на мамок смотрю,

Вздыхаю, зеваю, курю
И «Новое время» читаю…

Шварц, Персия, Турция… Чушь!

Разносчик! Десяточек груш…
Какие прекрасные грушки!

А завтра в двенадцать часов

На службу явиться готов,
Чертить на листах завитушки.

Однако: без четверти шесть.

Пойду-ка к «Медведю» поесть,
А после – за галстуком к Кнопу.

Ну как в Петербурге не жить?

Ну как Петербург не любить
Как русский намек на Европу?

<1910>

Мухи

На дачной скрипучей веранде
Весь вечер царит оживленье.
К глазастой художнице Ванде
Случайно сползлись в воскресенье
Провизор, курсистка, певица,
Писатель, дантист и девица.

«Хотите вина иль печенья?» —

Спросила писателя Ванда,
Подумав в жестоком смущенье:
«Налезла огромная банда!
Пожалуй, на столько баранов
Не хватит ножей и стаканов».

Курсистка упорно жевала.

Косясь на остатки от торта,
Решила спокойно и вяло:
«Буржуйка последнего сорта».
Девица с азартом макаки
Смотрела писателю в баки.

Писатель, за дверью на полке

Не видя своих сочинений,
Подумал привычно и колко:
«Отсталость!» И стал в отдаленье,
Засунувши гордые руки
В триковые стильные брюки.

Провизор, влюбленный и потный,

Исследовал шею хозяйки,
Мечтая в истоме дремотной:
«Ей-богу, совсем как из лайки!..
О, если б немножко потрогать!»
И вилкою чистил свой ноготь.

Певица пускала рулады

Всё реже, и реже, и реже.
Потом, покраснев от досады,
Замолкла: «Не просят! Невежи…
Мещане без вкуса и чувства!
Для них ли святое искусство?»

Наелись. Спустились с веранды

К измученной пыльной сирени.
В глазах умирающей Ванды
Любезность, тоска и презренье:
«Свести их к пруду иль в беседку?
Спустить ли с веревки Валетку?»

Уселись под старой сосною.

Писатель сказал: «Как в романе…»
Девица вильнула спиною,
Провизор порылся в кармане
И чиркнул над кислой певичкой
Бенгальскою красною спичкой.

<1910>

«Смех сквозь слезы» (1809–1909)