Обсуждение книги Т.И. Ойзермана «Оправдание ревизионизма»

С другой стороны, капиталистическое производство стало подвергаться воздействию «извне» – рабочего класса, буржуазных правительств и общества. Появилась социальная политика, которая стала блокировать наиболее отрицательные стороны капиталистической системы хозяйства (нищета, безудержная эксплуатация и т.п.).

Короче, в Европе появилась возможность обновлять (хотя и не сразу, а по частям) буржуазное общество не насилием, т.е. политическими средствами, а интересами, т.е. средствами социальной борьбы и компромисса. Но тем самым пролетарская революция как тотальное средство обновления общества дробилась на множество частных завоеваний рабочего класса и частных же уступок со стороны буржуазии. Проницательный политик Бернштейн одним из первых ухватывает новую ситуацию. В современном обществе, утверждает он, с каждым часом нарастает способность направлять экономическое развитие – благодаря этому личностям и группам удается защитить все большую часть их существования от влияния необходимости, утверждающейся помимо их воли.

То, что проповедовал Маркс, – «рабочий класс либо революционен, либо он ничто» – уходило в прошлое. Жизнь потребовала конкретизации социалистического идеала и, главное, соединения социальной проблемы рабочего класса с интересами других слоев населения, а в пределе – с общенациональными и даже общечеловеческими интересами. Кстати, Маркс уловил эту необходимость, когда он в статье «Гражданская война во Франции» (в первом наброске) указал на перспективу одновременного движения рабочего класса «в своих собственных интересах и в интересах человечества». Но дальнейший пересмотр (revisio) марксизма связан уже не с Бернштейном, а с Лениным.

Перспективы движения в интересах рабочих и всего человечества становятся реальностью России, но в форме, которую учение Маркса, ориентированное на Европу, не предусматривало. Я говорю не только и не столько о том «еретическом», с точки зрения марксизма, что сделал В.И. Ленин (внесение социалистического сознания в рабочее движение, концепция жестко централистской социалистической партии, оправдание практики «военного коммунизма» и т.п.). А, прежде всего, и главным образом, о теоретических реминисценциях по поводу нэпа. В многоукладной стране, такой как Россия, пролетарской власти предстояло, по мнению Ленина, синхронизировать разнонаправленное развитие, а не подавлять диктаторскими методами большую часть общества во имя эмансипации одного, пусть самого прогрессивного класса. Тем самым рушился постулат единоосновности мира, составлявший символ веры «классического» марксизма. Идея исторического компромисса, к которой Ленин начал приходить в конце жизни, основывалась на несводимости, по крайней мере, принудительной, разных экономических укладов к одному, единственному, самому передовому, прогрессивному. Короче, проблема, о которой Ленин стал смутно догадываться, заключалась в том, что в России, как и в других незападных странах, социализм, точнее, переход к нему, вставал на повестку дня в каком-то ином, чем предусматривалось учением Маркса, смысле – социалистической постепеновщины. Это был не пост- или антикапитализм, это был некапитализм, где капиталу отводилось его «законное» место в процессе самоизменения общества.

Но так или иначе, и Бернштейн, и Ленин поняли, что социализм нельзя ввести с помощью пролетарской революции, но и миновать его невозможно. Единство равенства и собственности, а главное, развитие их на почве цивилизации возможно только постоянно не усилиями одного класса, а деятельностью всего общества, по крайней мере, подавляющего его большинства.

Нелепо предъявлять претензии к автору книги, что он не проанализировал неевропейские пути развития марксистской мысли. Но помнить о том, что европейский ревизионизм – лишь часть общей эволюции (и пересмотра) теории марксизма, на мой взгляд, следует.

В.Г. Федотова (доктор философских наук, Институт философии РАН)

<К.ф.н. – 1968 (Информационный подход к анализу искусства), д.ф.н. – 1986 (Социальная обусловленность обществознания как методологическая проблема).>