Обучение по-драконьи или Полевые испытания на эльфах (СИ)

— Не-а! Давай сырым жрать! — хищно скаля зубы и облизываясь, безапелляционно заявила голова-мама глубоким грудным контральто.

— Сразу жрать?! Да ещё и не прожаренным и не промаринованным?! — захныкал голосом певца-кострата голова-сын. Гурман голова-папа одобрительно закивал в знак поддержки, многозначительно поглядывая на голову-маму. — Не-не-не-не! Давайте сначала поиграем? Мне скучно! — между тем продолжала голова-сын.

И побежденная большинством голосов голова-мама согласно кивнула и псина ринулась в атаку.

Ганимед, однажды уже довольно близко познакомившийся с зубами цербера, судьбу испытывать не стал, и потому, едва только псина дернулась — кинул в неё заклинанием стазиса и тут же, не мешкая ни секунды, попытался сделать ноги. Ибо как помнил с прошлой встречи, что форы у него секунд пятнадцать, не более.

Вот только, то ли память его подвела, то ли у Цербера с того первого раза развился иммунитет к его заклинанию стазиса, только не погрузилась монстрина в этот раз в стазис.

Но как не быстр был Ганимед, псина оказалась быстрее. И потому не успел он ещё и развернуться к двери, как уже лежал на полу, поверженный на обе лопатки. При этом вокруг него, а также со всех сторон и перед его глазами клубились сотни мыльных пузырей, которые настолько плотно заполонили собой всё пространство, что кроме радужных переливов, Ганимед сколько не пытался, ничего больше не мог увидеть. Видеть нет, а вот осязать и ощущать…

Странное дело, вдруг осознал он, как-то слишком уж хорошо в этот раз пахнет от Цербера!

В прошлый раз, едва только он оказался под псиной, то чуть не задохнулся от такого ядреного зловония, каким не каждая помойная яма могла бы похвастаться. Надо же, каким Цербер стал цивилизованным! Интересно, он сам себе зубы чистит?

— Продолжаем играть или начинаем жрать? — тем временем совещались между собой церберовы головы.

— Игра-ааать! Конечно, играть! — радостно заверещал пронзительно-тоненький голос.

— Надоело играть! Я жрать хочу! — безапелляционно постановил бас.

— А я игра-ааать! — капризно завизжал тоненький голосок.

— А я жрать!!! — в очередной раз не сказал, но припечатал бас.

Головы, к слову, так увлеклись спором, что совсем забыли про свою жертву. Жертва же не будь дураком, воспользовалась моментом, и начала отползать: сначала медленно, очень медленно…

— Мальчики, не ссорьтесь! — жеманно взмолилось между тем грудное контральто.

Однако «мальчики» мольбы не услышали и продолжали спорить.

— Игра-ааать! — требовал тоненький голосок.

— Жрать!!! — стоял на своём бас.

— Немедленно прекратите ссориться! — потребовало контральто.

Тем временем, Ганимед посчитал, что отполз уже достаточно, вскочил на ноги и дал стрекача.

— У-р-я-а-а-а!!! Мы всё-таки будем игра-ааать!!! — обрадовано завизжала за его спиной бдительная голова-сын и добавила скороговоркой: — Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать!

И обманула… Ибо она не пошла искать, а рванула!

И уже в следующее же мгновение попытавшаяся сбежать жертва была загнана в угол, повалена на пол и вновь подмята под громадную тушу трёхголовой псины.

— Кто не спрятался, я не виноват! Уж очень хочется мне жрать! — пробасила голова-папа на ухо Ганимеду, в очередной раз поразив его свежестью своего дыхания.

Вслед за чем, ещё и лизнула и нежно прикусила за ушко.

Понятия не имевший о доброй и игривой натуре этого монстра, Ганимед обреченно застонал. Не то, чтобы он боялся смерти, но вот так по-глупому…

— Не-эээт!

Услышав горестный вздох блондина, сердце Пандоры не выдержало и она, наконец, выскочила из шкафа и потребовала:

— Фу, Цербер, фу!

И всё…

Услышав её голос, трёхголовая псина так обалдела от счастья, что тут же забыла о Ганимеде. Безошибочно развернув все три головы в направлении своей создательницы, она испустила победный клич и прыгнула…

Пандора точно знала, что ей нужно делать. Ей нужно телепартироваться!

Вот только, кто ж её позволил!

Скорость фантомной трёхголовой псины была такова, что она даже и пальчиком не успела шелохнуть, как снова оказалась погребенной под громадной тушей, все три головы которой любовно вылизывали её длинными змеиными языками, поскуливая при этом от удовольствия.

А вот Пандоре было не до удовольствия. Она лежала и гадала о том, сколько у неё времени до того, как фантом переломает ей всё рёбра и раздавит-таки её грудную клетку. Само собой, она пыталась думать также и о том, как ей избавится от фантомной псины или хотя бы сделать её менее материальной. Однако, учитывая вышеописанные обстоятельства, кои, мягко говоря, не благоприятствовали плодотворному мышлению, все её попытки думать закономерно заканчивались неудачей.

— Помогите! — взмолилась она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Помогите, пожалуйста.

Голос Пандоры был настолько слабым, тонким и несчастным, что ей стало себя ещё жальче, чем было до того, как она попросила о помощи. Но не зависшему в воздухе дракону. Ему, как выяснилось секунду спустя, её было нисколечко не жалко.