Обучение у воды

– Здорово, – сказал я. – Когда ты объясняешь, все кажется таким простым и понятным. Но это просто и понятно лишь на интеллектуальном уровне. По правде говоря, мне кажется, что перевести все это на уровень подсознания – почти непосильная задача.

– У тебя впереди еще целая жизнь, – ободряюще подмигнул мне Учитель.

Глава 7. Парадокс бесстрашия

Когда я во второй или в третий раз приехал в совхоз «Жемчужный», чтобы посвятить местных любителей спорта в тонкости бокса, настольного тенниса и художественной гимнастики, физорг Анатолий с таинственным видом отвел меня в сторону и сказал, что пришло время обеспечить мне алиби, то есть показаться на глаза начальству и побывать на работе. В этот день по неизвестной мне причине все высокопоставленные лица совхоза и какое-то районное начальство собрались, чтобы понаблюдать за ходом сельскохозяйственных работ.

Мне предстояло явиться в бригаду, к которой я был приписан, и изобразить бурную деятельность в качестве помощника бригадира. Утреннюю тренировку пришлось отменить, и я отдал ключи от спортзала ребятам, которые хотели позаниматься самостоятельно. Один из учеников предложил меня подбросить на поле на стареньком мотороллере.

Мотороллер, подпрыгивая на ухабах, промчался по извилистым тропинкам и наконец затормозил на асфальтированной дороге, разделяющей два поля. Картина, представшая передо мной, потрясла меня до глубины души. По силе эмоционального воздействия ее эффект можно было сравнить только с экстремальными ситуациями, намеренно создаваемыми Учителем для ломки стереотипов моих представлений о мире.

Дорогу перегораживал трактор с бочкой жидких удобрений, содержимое которой только что было вылито на поле, скорее напоминавшее болото. Несколько женщин, кажется их было шесть, работали в поле. До середины бедер погрузившись в слой холодной весенней грязи, они высаживали рассаду капусты. Чтобы достать до земли, они сгибались так, что их лица почти касались темной взбаламученной жижи. Отворачивая голову в сторону, женщины погружали руку до плеча, втыкая в землю рассаду.

Стоя на сухой асфальтовой поверхности, за этим каторжным трудом с одобрением наблюдала пара десятков добротно одетых мужчин. Я подошел к комсоргу совхоза, с которым меня успел познакомить Анатолий, и потихоньку спросил, кто эти люди. Помимо шоферов и трактористов, брезгливо перепрыгивающих по настеленным доскам с прицепа на прицеп, чтобы, не дай Бог, не испачкаться, там находились бригадир, парторг, агроном отделения, агроном по химзащите, а также представители обкома и горкома со своими шоферами, директор совхоза и уже не упомню кто еще. Мужчины ходили взад-вперед, придирчиво изучали рассаду и что-то обсуждали.

Я смотрел на шесть изможденных, выпачканных по шею в грязи существ, убивающих себя этой нечеловеческой работой, и меня поразил до абсурда нелепый контраст их согнутых фигур с мирно беседующими мужчинами, которые созерцали их труд с доброжелательным безразличием римских патрициев, посылающих рабов на съедение львам.

В тот момент рухнуло привитое с детства и до сих пор не подвергавшееся сомнению мое представление о справедливом устройстве социалистического общества и о радостях общественно полезного труда.

Я успел вернуться к вечерней тренировке, а утром отправился в леса Партизанского водохранилища на встречу с Учителем.

Повседневные дела не смогли погасить тягостного впечатления от увиденного. Я уже не был наивным юношей и успел повидать много тяжелых, неприятных и достаточно грязных сторон жизни, но они казались мне лишь частными случаями. Я разочаровывался в людях, но не в системе. Теперь мои идеалы рухнули. Я осознал, что система может безжалостно и равнодушно уничтожать личности множества людей, а слова о благородстве, гуманности и справедливости – всего лишь красивая сказка для дураков. Боль разочарования не проходила. Я чувствовал себя подавленным и несчастным, как после смерти близкого человека.

Несмотря на мои отчаянные попытки казаться веселым и невозмутимым, Учитель с первого взгляда распознал во мне черную вселенскую грусть.

– Ты похож на ребенка, который, развернув конфету, обнаружил внутри дохлую мышь, – прокомментировал он. – Что же ввергло тебя в столь мрачное состояние человека, познавшего горький вкус изнанки жизни?

Я попытался улыбнуться и пошутить в ответ, но улыбка вышла натянутой. Втайне стыдясь неспособности контролировать собственные чувства, я рассказал Ли об увиденном.

Некоторое время Учитель молчал, бросая на меня короткие взгляды, и я понимал, как его забавляет наблюдение за моей безнадежной борьбой с собственной печалью.

– Не нужно бороться, нужно осознавать, – наконец произнес он. – Бороться с собой – самое бессмысленное занятие, которое только можно придумать.

– Я просто пытаюсь контролировать свои эмоции, – стал оправдываться я.